Александр Яковлев - Руал Амундсен
— Должно быть, придётся назад пойти пешком, — проворчал Амундсен.
— До какого места? — спросил Рисер-Ларсен.
— Мы пройдём до мыса Колумбия. У нас есть сани, есть продовольствие, и, если считать по килограмму в день на человека, нам хватит его на целый месяц.
— Надо всё же попытаться вытащить машину, — сказал Ларсен, который не пришёл в восторг от предложенной прогулки до мыса Колумбия.
— Легко сказать, а как это сделать?
— Мы устроим ледяной скат и по скату втащим машину.
Они обошли залив, выискивая место для ската. Подходящее место было скоро найдено, и лётчики приступили к работе.
Амундсен решил ещё раз осмотреть окрестность, не видно ли самолёта N24. Едва он поднёс бинокль к глазам, как ясно увидел машину километрах в пяти по другую сторону озера.
Немного левее была разбита палатка, а ещё дальше, на ледяном холме, развевался флаг.
Амундсен закричал:
— Я вижу самолёт!
Рисер-Ларсен и Фойхт подбежали к нему. Да, самолёт был виден ясно. Фойхт притащил флаг и замахал им. Амундсен в бинокль наблюдал, заметят ли Эльсворт или его спутники флаг.
Сначала никакого движения у другого самолёта не было. Но вот там кто-то бросился к флагу, поднял его и начал махать. Это был лётчик Дитрихсон. Он сигналил по азбуке Морзе:
«Наш самолёт получил течь. Гондола дала трещину ещё при взлёте. Пытаемся вытащить машину на лёд».
Он хотел передать ещё что-то, но в это время сгустился туман, и связь прервалась. Амундсен и его товарищи опять с большой энергией принялись за работу. Когда туман рассеялся, Амундсен с биноклем опять забрался на верх машины и заметил, что люди у самолёта N24 торопливо бегают вокруг него и что-то с ним делают. Потом он увидел, как Эльсворт и два его товарища стали на лыжи, вскинули на спину огромные тюки и пустились по направлению к лагерю Амундсена.
— Они идут к нам! — закричал Амундсен.
С волнением продолжал он следить за ними в бинокль. Три чёрные точки двигались по льду. Видно было, что их тяготит большой груз. Сначала они шли прямо, но, встретив на своём пути небольшой проливчик, не могли через него пробраться. Тогда Амундсен и Ларсен взяли брезентовую лодку и отправились встречать товарищей. Ларсен сел в лодку, переехал через проливчик. Трое путников уже были у самого края льдины, как вдруг льдина подломилась. Дитрихсон и Омдаль упали в воду. Эльсворт бросился к ним на помощь и одного за другим вытащил на лёд. Ларсен перевёз их через пролив, и все бегом бросились к самолёту N25. Дитрихсон и Омдаль сменили мокрое бельё и, чтобы согреться, выпили по чашке спирта. Это приключение — купанье в ледяной ванне — не погасило их радости. Все шестеро опять были вместе!
Борьба за жизнь
После того как Дитрихсон и Омдаль обогрелись, Амундсен устроил совет: как быть? Все понимали, в какое тяжёлое положение они попали. План выхода из этого положения был составлен быстро: нужно расчистить дорожку для взлёта, выбросить из самолёта всё лишнее и пуститься в обратный путь. Самолёт мог поднять всех шестерых. Дорожка для взлёта требовалась в пятьсот метров длины и двенадцать ширины. На всём льду лежал толстый, почти метровый слой снега. Помимо уборки снега, надо было ещё выровнять лёд, сколов толстые ледяные торосы, образовавшиеся на стыках отдельных крупных льдин. Самые большие опасения вызывало то обстоятельство, что лёд беспрестанно двигался.
Работа предстояла большая и трудная. От быстрого выполнения её зависела жизнь. И как только окончилось короткое совещание, все шестеро, подбадривая друг друга, быстро сделали скат и вытащили самолёт на крепкую, толстую льдину.
Измерив глубину океана, путешественники выяснили, что она равнялась почти четырём километрам. Это значило, что поблизости нет никакой земли.
Шли уже пятые сутки со времени отлёта со Шпицбергена. Солнце светило ярко, но температура всё же держалась на 10 градусах мороза. Передвигающиеся льды подтащили ближе самолёт N24. Дитрихсон, Эльсворт, Фойхт и Омдаль пошли к нему и привезли на салазках бочку с бензином и всё продовольствие. Весь следующий день путешественники готовили дорожку для взлёта. Сначала дело не ладилось. Едва они очистили от снега метров двадцать, как лёд передвинулся и возле самого самолёта появились трещины.
Чуть поодаль, в направлении строящейся дорожки, льды сжались и подняли вверх большую льдину, которая встала крепкой стеной. Путь был закрыт. Вся проделанная работа пропала.
Дитрихсон предложил перетащить самолёт к краю полярного озера. Вода в нём замерзла, образовался свежий гладкий лёд. Если он выдержит тяжёлую машину, то с него можно взлететь. Решили попытать счастья. Рисер-Ларсен занял место пилота. Фойхт залез в помещение для мотора, а остальные четверо толкали самолёт по указанию Рисер-Ларсена.
Но едва машина сползла на тонкий лёд, как он провалился и опять пришлось вытаскивать самолёт на старую льдину. Все были измучены работой и решили немного передохнуть. А льды кругом беспрестанно двигались, и самолёту всё время угрожала опасность. Механик Фойхт остался на часах, остальные забрались в машину и заснули.
Льды угрожающе потрескивали. Погода начала портиться. Временами срывался ветер. Вдруг всех разбудил крик Фойхта:
— Скорей вставайте! Лёд напирает!
Все быстро выскочили из машины. Страшное зрелище представилось их глазам: с трёх сторон на самолёт наползали льдины. С большим усилием люди потащили самолёт в сторону, где, казалось, будет безопасно. Действительно, через несколько минут машина стояла на сравнительно спокойной площадке. Но можно было прийти в отчаяние от того, что творилось вокруг: лёд трещал и ломался, в нём образовалось множество трещин. Снег, гонимый сильным ветром, слепил глаза. Казалось, никакой дорожки сделать уже невозможно. Нужно было искать новую льдину, пригодную для взлёта.
Они двинулись на поиски. В четырёхстах метрах от самолёта лежала большая и прочная на вид льдина, лишь кое-где покрытая мелкими льдинками. Они перетащили самолёт на новое место и начали прокладывать дорожку для взлёта.
А ветер всё свистел и выл. Мелкие льдины лезли на ледяное поле и грозили опять разрушить дорожку.
Буря продолжалась часов десять подряд. Однако толстый старый лёд выдержал.
Немного передохнув, все снова принялись за работу. Никто не был уверен, что им удастся довести её до конца: слишком уж ненадёжна была погода. Несколько раз Амундсен решал про себя, что лучше всего было бы, пожалуй, не тратить сил и времени, а сразу же направиться пешком к югу. Но он ничего не говорил товарищам. Все работали с ожесточением. Так как инструментов не хватало, то Омдаль приспособил штатив от кинематографического аппарата и работал им, как ломом, а Дитрихсон вооружился алюминиевой штангой. Дорожка для взлёта медленно удлинялась.
