Анатолий Кожевников - Записки истребителя
- В том-то и дело, что нет. Бомбардировщики предполагали, что горит что-то важное, и старались прорваться к цели. А когда встречали сопротивление наших истребителей, догадки их вырастали в твердое убеждение.
Гаврилов приехал с наступлением темноты. Он навозил соломы на целую ночь, чтобы хватило работы и ночникам-бомбардировщикам.
- Пусть лупят сколько влезет, - сказал он. И, засмеявшись, добавил: Только успеем поджечь солому, а немцы тут как тут, сыплют бомбы, словно ошалелые.
Пять девяток разгрузились за день. Да еще, надеюсь, и ночь не пройдет даром...
А ночь постепенно спускалась на землю. В воздухе слышался нарастающий гул наших ночных бомбардировщиков. Со стороны противника шли "дорнье" и "хейнкели". Над передним краем, мерцая в пыли и дыму, повисли на парашютах "фонари". Кратковременное затишье, установившееся после заката и до наступления темноты, окончилось. Действовала ночная авиация...
Наземные войска остановились на занятых рубежах.
Ночью артиллерия и бомбардировщики обеих сторон непрестанно гвоздили по боевым порядкам войск, противники не давали друг другу передышки.
Мы собрались для разбора воздушных боев. Нужно было проанализировать действия истребителей противника, чтобы вскрыть изменения в их тактике и противопоставить им свои, более совершенные, тактические приемы.
Мы применяли знаменитую "этажерку" Покрышкина и все же несли потери. В чем же дело? Чего мы не предусмотрели? После кратких обсуждений пришли к выводу, что основная формула боя Покрышкина: "Высота, скорость, маневр, огонь" - у нас применялась далеко не в полную меру.
- Скорости у нас нет,- резюмировал Орловский свое рассуждение.
- А где ты ее возьмешь? - возразил Егоров. - Если бы нам сократили время пребывания над передним краем, тогда можно было бы ходить и на больших скоростях. Все дело в запасе топлива.
- Перед начальством вопрос надо ставить, - раздалось сразу несколько голосов. - Немцы летают большими группами, а мы мелкими, да еще и на малой сксорости.
Летчики были правы. Количественное превосходство противника создавало для нас в бою большие трудности. Мы били немцев умением, но тут важно было и число. Нельзя было распылять силы истребителей так, как делалось у нас.
- В общем, давайте, товарищи, - подытожил я, с завтрашнего дня держать побольше скорость да получше взаимодействовать друг с другом. Мы еще не научились строго соблюдать свое место в боевом порядке. Еще есть у нас случаи отрыва ведомых. Нужно уметь в любых условиях противопоставить нашу тактику тактике противника, да так, чтобы он каждый раз оказывался перед новыми, неизвестными ему приемами. А сейчас спать, спать. Завтра опять бои.
Но спать не уходили. Первым не уходил я сам.
- То ли дело у моряков или пехотинцев, - начал Аскирко. - Там и Макаров, и Нахимов, и Ушаков, и Суворов, и Фрунзе. А мы, авиаторы, имеем небольшое наследство в тактике, да и история наша хотя и яркая, но короткая.
- Насчет истории ты прав, но насчет тактики ошибаешься. - Я стал говорить о Нестерове, Чкалове, Покрышкине. - Они сформулировали многие верные и полезные тактические положения, важно их помнить и выполнять.
- Какие же? - не сдавался Аскирко.
- А хотя бы, к примеру, соколиный удар Нестерова. В нем заключен принцип воздушного боя и необходимость обеспечить себя превышением в высоте над противником. Суть соколиного удара - кто хозяин высоты, тот хозяин боя. Разве в наши дни это неправильно?.. Валерий Павлович Чкалов хотя и не воевал, но прололжил разработку основ воздушного боя. Александр Иванович Покрышкин убедительно показал, как надо использовать самолет-истребитель в воздушном бою. Весь боевой опыт учит тому, что главное в бою - это высота, скорость, маневр, огонь.
Но Аскирко стоял на своем.
- Так почему же мы не используем этих преимуществ? - спрашивал он с прежней настойчивостью.
- Это совсем другое дело. У нас не все правильно понимают суворовские слова: "Воевать не числом, а умением". Говоря о числе и умении, Суворов прежде всего имел в виду сосредоточение сил на направлении главного удара, Значит, нужно и нам использовать авиацию не парами да четверками, а собирать сильные группы и громить противника, имея численное превосходство на направлении главного удара.
- Как же мы создадим превосходство в количеств, если идет сразу восемьдесят - сто бомбардировщиков? У нас на аэродроме и самолетов не хватит.
Я решил опровергнуть этот поспешный вывод.
- Хватит, да и останется. Возьмем, к примеру, сегодняшний бой с большой колонной бомбардировщиков. Мы связали истребителей, а "лавочкины" получили возможность всеми силами навалиться на бомбардировщиков. Но атаковали они так, что на каждую девятку по четверкам рассыпались, а им нужно было ударить всей эскадрильей по одной девятке, затем - по второй, по третьей. Эффект был бы другой. А потом, зачем атаковать противника сразу от головы до хвоста колонны одновременно? Ведь уничтожать его лучше по частям.
В этом случае свое оборонительное бортовое оружие сможет применить лишь та девятка бомбардировщиков, которая будет под воздействием истребителей.
Распыляя же силы по всей колонне, мы не сможем воздействовать на бомбардировщиков так, чтобы подавить и расстроить их огневую систему. Теперь о скорости.
Как создать превосходство в этой области, если нам не сократят времени барражирования? И здесь есть выход.
До встречи с противником надо ходить по эллипсу, на разворотах набирать высоту, а на прямой увеличивать скорость за счет снижения. С появлением же противника дать газ. "Як" - машина маневренная и скорость сумеет набрать быстро.
На этот раз возражений не последовало.
- Прикажите, товарищ командир, идти спать,- сказал Семыкин. - До рассвета недалеко, а до фронта совсем близко.
Последней фразой Семыкин как бы зачеркнул первую. Разговор перешел на новую тему.
- Мне кажется, немцы стоят по ту сторону нашего оврага. Если бы не лес, мы бы их увидели прямо с аэродрома. Артиллерия где-то совсем рядом бьет, сказал Орловский.
Беседа могла вспыхнуть с новой силой, если бы не подошел Гаврилов.
- Чего не спите? Отдыхать, товарищи, отдыхать завтра- опять не менее свирепые бои, Фашисты лезут, как оголтелые игроки. Все поставили на кон.
Когда летчики разошлись, Гаврилов, обращаясь ко мне и Семыкину, сказал: - Я сейчас с командного пункта, принес "линию фронта".
Мы зашли в блиндаж и при свете электрического фонарика нанесли на полетные карты передний край, изменившийся за второй день боев. Красная линия шла по шоссейной дороге на Обоянь и Прохоровку. Ценою огромных потерь противнику удалось продвинуться на несколько километров.
