Василий Козаченко - Молния
- Когда его задержали?! - выпучив глаза, закричал Форст.
Оказалось, что уже больше трех часов назад.
- Кто?! - окончательно теряя выдержку, проревел Форст. - Кто... Кто его арестовал?!
Иа лисьем Дуськином лице отразилось замешательство. Он смущенно и все-таки браво вытянулся.
- Ты?!
С неожиданной для его солидности легкостью и гибкостью Форст выскочил из-за стола, остановился перед Дуськой и, нагнув голову, какое-то мгновение сквозь стеклышки очков внимательно в него вглядывался. Глаза его стали узенькими и колючими, как два гвоздика. Он крепко сжал губы, в их уголках набухали и лопались пузырьки.
- Ты, ты... - Он просто задыхался от ярости. - Кто тебе позволил? Ты что, приказ забыл? Да ты знаешь, что ты натворил? Знаешь?
И, сбив с Дуськиной головы шапку, Форст обеими руками вцепился в реденький полицаев чуб и, волоча Дуську за собой по комнате, выкрикивал:
- Знаешь? Знаешь? Знаешь, скот-тина?!
Все застыли, вытянувшись в струнку, как громом пораженные.
А Форст, протащив Дуську по комнате, бил его изо всей силы пухленькими кулачками в морду, потом дал пинок в зад и наконец, совсем уже обессилевший, завизжал:
- Вон! Вон с глаз моих! Все вон!
Полицаи и жандармы, подталкивая впереди себя вконец пораженного Леню, еле протиснулись в дверь.
"Сбесился он или что? - думал Леня, сдерживая усмешку. И про себя решил: - Теперь меня, наверно, отпустят".
Но он ошибся. Его снова втолкнули в камеру к Савке Горобцу.
Форст, оставшись в комнате один, грузно опустился в кресло.
Идиоты! Дураки! Кретины! Не спросить разрешения!
Так все перепутать! Вместо того чтобы проследить, загнали на паровоз и все сорвали! Теперь все может прахом пойти, а то и пошло! Три часа! Конечно, они уже все предупреждены, насторожились, приготовились... Может, еще удастся задержать и арестовать кое-кого... Но типографии ему уже, наверно, не увидеть. Они спрячут ее, перенесут или уничтожат. И он, такой всегда осмотрительный, изобретательный, он останется с носом... Нет, надо действовать! Сразу! Немедленно!
Но как? Что делать? С чего начинать?
Отпустить парня и дать им время успокоиться? Но где гарантия, что они будут действовать именно так, как ему хочется?
Нет! Не годится!
Одна-единственная остается неверная, а все-таки надежда, что они еще не успели известить друг друга, что...
А может, они действительно ничего не знают про этот идиотский арест?
Значит... Значит, бить тревогу сию же минуту, напасть и арестовать, обыскать. Пока не спохватились...
За полчаса все силы жандармерии и полиции были подняты на ноги; всего под рукой оказалось вместе с отрядом Форста и несколькими надежными солдатами из "Тодта" (охрану лагеря военнопленных Форст трогать побоялся) тридцать пять человек. А этого, чтобы сразу, одновременно накрыть девять "точек" (так выходило по его расчетам), было явно недостаточно. Надо ведь не только арестовать десять - двенадцать человек (которые, кстати, могут оказать вооруженное сопротивление), но и обыскать, причем обыскать молниеносно. Стало быть, хочешь не хочешь, операцию надо разбить на два этапа.
"Ударить всей силою по центру, - решил Форст, - а те ребятишки никуда не денутся".
Центром "Молнии" он считал совхозную амбулаторию. Самыми опасными силами - клиентов доктора Пронина, окруженцев, живших на Курьих Лапках, поблизости от совхоза, а руководителем, во всяком случае одним из них, Володю Пронина.
Максиму Форст отводил роль хотя и важную, но, учитывая его инвалидность, второстепенную. "Ребятишками", которые "никуда не денутся", он считал Леню, Галю и Сеньку.
Варьку он вообще решил не трогать. Пускай не подозревает, что ее раскрыли. Еще при случае может пригодиться в качестве приманки... Кто знает, какие там у них связи да разветвления...
Приняв решение, Форст провел короткий инструктаж с подчиненными.
Операцию, которую Форст назвал про себя "Операция "Молния", оберштурмфюрер начал в половине первого.
Начал с тяжелым сердцем и без всякой уверенности в успехе.
32
- Полицаи парня какого-то поволокли...
- Забродиного парня арестовали...
Слух этот шелестом прошел вдоль улиц следом за Леней, которого вели под винтовками Оверко с Дуськой, и наконец докатился до базара.
- Полицаи поймали Леньку Заброду!
От кого первого услышал Сенька эти слова, он потом припомнить не мог. Знал только, что стоял возле длинного, сбитого из неструганных досок стола, меняя у какойто старой спекулянтки поношенную отцову сорочку на несколько стаканов синеватой крупной соли. Сначала слова эти как-то не дошли до его сознания, и только через дветри минуты он тревожно насторожился.
- Кого? - переспросил он, надеясь, что ошибся.
- Леньку Заброду. У них еще хата сгорела!
Рука, державшая стакан с солью, дрогнула. Но пальцы сразу же крепче стиснули холодное стекло. "Спокойно, - приказал себе Сенька, чувствуя, как сводит кожу на черепе, - спокойно! Ни о чем больше не расспрашивать. И сейчас же к Максиму... Немедленно, как можно скорее!"
Он нашел в себе силы не спеша, будто ничего и не случилось, отмерить пять стаканов соли, завязать в мамин белый, с синей каемкой платок, отдать спекулянтке сорочку и только тогда незаметно рвануть с базара.
Пораженный этим, как ему казалось, просто немыслимым арестом, парень с какой-то особенной яростью припоминал все, что писалось про такие ситуации в книжках, как в подобных случаях действовали опытные конспираторы...
Этот самый "опыт" конспиратора натолкнул его на мысль, что главное сейчас - не повредить каким-нибудь неосторожным поступком своим товарищам, внимательно смотреть, не следит ли за ним кто-нибудь.
Прежде всего нужно немедленно известить Максима.
Но так известить, чтоб ни одна душа его сейчас с Максимом не увидела и об этой встрече не узнала.
К хате Кучеренко он подкрался снизу, с огородов, постучал в кухонное оконце. К счастью, Максим был именно у Кучеренко. Сенькин сигнал услышал сразу и немедленно вышел к нему в сад.
Они укрылись за погребком, и Максим молча, сосредоточенно выслушал тревожное сообщение Сеньки. Выслушал так спокойно, что ни одна черточка не дрогнула на его лице. Еще какую-то минуту подумал, бросил свое привычное:
- Так, ясно... - И, словно посмеиваясь над собой, добавил: - Ясно, что ничего не ясно. Где, когда и как его арестовали?
- Вели, говорят, рано утром. А где и как - не знаю.
- А за что? Как думаешь?
- Не знаю.
- Так... Обо всем этом мы должны разведать как можно скорее. - Лицо Максима потемнело, густые брови сошлись на переносице. - А сейчас... Максим поглядел на часы - было ровно половина первого. - Случайно это или не случайно, все мы должны быть готовы к худшему.
