Ирина Муравьева - Ханс Кристиан Андерсен
Эдвард был прав в своем стремлении оградить приятеля от насмешек, имели основания и его упреки в тщеславии. Но было и непонятое им важное обстоятельство: повышенная чувствительность Андерсена именно к живому звучанию слова. Он хотел слышать свои стихи и видеть, как они воспринимаются слушателями. Впоследствии, став знаменитым, он так же охотно читал вслух свои сказки, проверяя, как они звучат, и потом в соответствии с этим исправлял написанное.
Вообще по поводу своих произведений Андерсен предпочитал советоваться с Эрстедом, а к Эдварду Коллину прибегал преимущественно за помощью в практических вопросах. Такая помощь оказывалась охотно и быстро, но и она оставляла некоторый осадок: «Это нарушает равенство в отношениях», — жаловался Андерсен Иетте Вульф.
Коллины к Андерсену-поэту относились весьма критически, и на домашних празднествах стихи Эдварда, наполненные шутками и намеками из семейного обихода, пользовались несравненно бóльшим успехом. Это вызывало постоянное огорчение Андерсена, принимавшее несколько комический характер.
Видя, как Эдвард опять и опять побивает его в этом поэтическом соревновании за праздничным столом, поэт, не в силах сладить с собой, тихонько выходил в коридор и там в укромном уголке осушал слезы. Ингеборг или Луиза отправлялись его утешать и приводили обратно. Через несколько минут он совсем успокаивался и присоединялся к общему веселью. Долго сердиться он вообще не умел.
Но и мелкие, и мнимые, и серьезные обиды из-за постоянно возникавшего непонимания имели в конечном счете все тот же общий источник: Эдвард Коллин и его братья и сестры принадлежали к среде образованных бюргеров и чиновников с идеалом умеренности и рассудительности в жизни и гейберговского изящного острословия в искусстве, а Андерсен был поэтом, притом поэтом, родившимся среди нищего городского люда и воспитанным на песнях и сказках старых прях из богадельни.
Новая любовь родилась и выросла незаметно. С удивленной улыбкой он оглядывался вокруг: что случилось с миром? Апрель, что ли, сделал все таким радостным, ласковым и светящимся? Воздух наполнился тихим звоном рифм и голубым сиянием девичьих глаз. В каждой лужице запутались солнечные брызги. Каждый булыжник, омытый апрельскими дождями, стал из серого розовым или голубоватым.
Куда-то в тень спрятались мелкие заботы: о плате за квартиру, о починке ботинок, и даже щипки и уколы критиков ощущались не так болезненно.
Проходя мимо зеркала, он косился на свое отражение: уж не свершилось ли чудо и тут? Если в сказке косматый медведь, которого пожалела и полюбила за его доброту кроткая девушка, превращается в прекрасного принца, то не может ли случиться что-нибудь похожее с непризнанным поэтом, бедным и некрасивым?
Слово «любовь» он боялся произнести даже наедине с собой. Любовь — это было с Риборг, когда он метался и изнывал, десятки раз описывал свои чувства друзьям, просил утешения и тут же клялся, что утешить его совершенно невозможно, размышлял о женитьбе…
Нет, теперь все было совсем по-иному. И не надо называть это любовью — так будет лучше.
Есть слова, которые открывают ход в волшебную пещеру, а есть и запретные, которые закроют его навсегда. Если окружающие истолкуют его чувство как любовь, все кончено. Он лишится возможности свободно разговаривать с самой чудесной девушкой на земле. Об этом страшно подумать! Лучше уж молчать, как это ни трудно… Но, может быть, она угадает все, и ее тронет его немая бесконечная преданность?
Он написал стихотворение о карих глазах, волновавших его когда-то, и о голубых, ясных и задумчивых, как апрельское небо:
Блеск темных глаз волнует и пленяет,
Сиянье голубых мне небо открывает.
Эти стихи он послал своей возлюбленной. Не довольствуясь длинными разговорами, он сочинял по ночам бесконечные письма к ней. «С каждым днем все вокруг меня превращается в поэзию, моя собственная жизнь тоже кажется мне поэмой, и Вы в ней играете роль, — ведь Вы не рассердитесь на это?» — писал он.
Стремясь открыть перед ней каждый уголок своей души, поделиться своими воспоминаниями, он принялся писать автобиографию «Книга моей жизни». Конечно, ему самому хотелось оглянуться на свое прошлое и показать книгу ближайшим друзьям, но первой ее читательницей должна быть голубоглазая девушка с нежным, как звук арфы, именем Луиза.
У Луизы Коллин был спокойный, уравновешенный характер. Она обращалась с людьми мягче и ровнее, чем насмешливая Ингеборг и суховатый Эдвард. И в противоположность им она никогда не обижала Андерсена, была с ним приветлива и ласкова, умела часами терпеливо слушать его излияния и стихи. Сначала он поведал ей историю неудачной любви к Риборг, и это Луизу искренне заинтересовало: какой восемнадцатилетней девушке не хочется послушать про чужой роман? Письма Андерсена она тоже добросовестно прочитывала и отвечала на них двумя-тремя незначительными фразами. С тем же доброжелательным спокойствием прочла она и «Книгу моей жизни»: почему бы не прочесть, раз автор так уж просит? Но красочное описание его мытарств не произвело на нее того впечатления, на которое надеялся Андерсен. «Я думал о Вас, когда писал, а Вы не сказали мне о книге ни одного дружеского слова!» — грустно укорял он ее в очередном письме.
В конце концов этот растущий поток полупризнаний, это стремление добиться от нее чего-то большего, чем тепловатое сочувствие, начали беспокоить рассудительную Луизу.
Она посоветовалась с Ингеборг, прекрасно понимавшей, как и все Коллины, истинный характер чувств Андерсена, хоть он и пытался маскировать их под «нежную дружбу». Было решено своевременно и тактично пресечь все возможности слишком прямых объяснений. Как бы невзначай Андерсену сообщили, что все письма к Луизе предварительно проходят цензуру старшей сестры, разговоры наедине тоже прекратились как бы сами собой.
Разумеется, ни у кого из Коллинов не было и мысли о возможности брака между Луизой и Андерсеном. Дело было даже не в том, что она его не любила: для счастливого супружества, по их понятиям, вполне достаточно было спокойной, прочной симпатии. И не бедность поэта служила главной помехой: Коллины никогда не гнались за деньгами, хотя приличный достаток тоже считался вещью отнюдь не лишней для брака. Но деньги — дело наживное. А вот с отсутствием солидного, устойчивого характера, ясного общественного положения и бесспорных перспектив на будущее никто из них примириться в таком деле не мог. Женихом Луизы должен был стать приличный, многообещающий молодой адвокат Линд. И чтобы Андерсен не вздумал питать каких-нибудь ложных надежд, Коллины решили сразу же устроить помолвку. С браком же можно будет потом не спешить: Луиза так молода, а Линд еще только начинает свою служебную карьеру…
