Игорь Минутко - "Рот Фронт!" Тельман
Пьер так и застыл с открытым ртом. Он не отрываясь смотрел на Тельмана.
Эрнст заметил Пьера и улыбнулся ему.
- Товарищи! - Тельман обеими руками взялся за края трибуны. - Я хочу, чтобы мое краткое выступление послужило делу пролетарского интернационализма! Я хочу напомнить вам о нерушимой солидарности германских и французских рабочих, об их тесном братском союзе и совместной борьбе против эксплуататоров-капиталистов...
В огромном помещении «Саль булье» стало совсем тихо. Эрнст Тельман говорил, что сегодня, восемнадцатого марта 1924 года, в день памяти расстрелянных парижских коммунаров, необходимо напомнить об опыте пролетарской борьбы.
- Каждый рабочий должен четко представить себе, что мы не можем ничего сделать для освобождения рабочего класса, если не последуем примеру Парижской коммуны и русской Октябрьской революции и не будем бороться за ликвидацию буржуазного государства, за государственную власть рабочих и трудящихся крестьян!
И тут в зале снова разразилась овация...
* * *...Эрнст проснулся от грохота взрывов и воя сирен за окном - оно вспыхивало то мгновенным малиновым, то желтым светом. Холодная стена, которой он касался рукой, ощутимо вздрагивала. На некоторое время разрывы умолкали, и тогда все погружалось во тьму - в последнее время на ночь электрический свет в камерах узников ганноверской тюрьмы отключали.
И опять, нарастая, слышались взрывы; глухо тявкали зенитки; окно озарялось зловещим светом, и на каменный пол возле кровати коротко падала тень решетки, чтобы тут же исчезнуть...
Третью ночь Ганновер бомбила английская авиация. Вчера бомба попала в левое крыло тюрьмы, и там вспыхнул пожар.
Во время воздушных налетов охрана, кроме одного дежурного на этаже, пряталась в бомбоубежище, а заключенных оставляли в камерах.
Нет, страха смерти не было. Эрнста Тельмана лишь мучила мысль о том, что нелепо погибнуть от бомбы врагов фашизма, от союзников... И самое главное - ты ничего не можешь сделать, ты бессилен перед судьбой.
Наконец все стихло. Послышался вой сирены - отбой воздушной тревоги. Камера наполнилась темнотой.
Эрнст Тельман лежал на спине с открытыми глазами...
...Рано утром 11 августа 1943 года дверь камеры открылась. На пороге стояли Геллер и директор тюрьмы Зуффенклан. - Вы переводитесь в Баутцен.
«Каторжная тюрьма», - вспомнил Тельман.
- В Баутцене будет поспокойней, - сухо усмехнулся Геллер; он стал совсем другим: спесь завоевателя «тысячелетнего рейха» полностью слетела с него. - На сборы пятнадцать минут. Пошевеливайтесь, Тельман!
Укладывая скудный скарб, Эрнст думал: «Боятся моего побега во время бомбежки. Что же, представься подходящий случай, я бы его не упустил».
...В тюрьму города Баутцена его перевозили в гестаповской машине, и сопровождающих, кроме шофера, было лишь двое: Геллер и Зуффепклан. Правда, надели наручники.
Город дымился. В нескольких местах еще не были потушены пожары. Приходилось объезжать воронки и завалы.
Резко остановились на маленькой площади. Совсем рядом, слева, стояли две санитарные машины. Из закопченного дома с проваленной крышей, с выбитыми стеклами и обугленными рамами санитары выносили раненых.
Тельман увидел на носилках светленького мальчика лет двенадцати, с окровавленным лицом. Мелькнули его широко раскрытые глаза, полные ужаса и боли.
А санитары все несли и несли носилки с детьми...
Машина тронулась - страшная картина исчезла.
- Куда попала бомба? - спросил Тельман.
- В детский приют, - ответил Геллер. - Сироты войны.
...Сироты войны.
Уже в новом своем жилище, в камере тюрьмы тихого зеленого городка Баутцена (как все эти камеры похожи друг на друга!), Тельман не мог отделаться от видения: светлый мальчик на носилках с окровавленным лицом...
Война ужасна, отвратительна! Ладно, взрослые люди, они затеяли эту бойню. Но дети! В чем виноваты дети?
Когда он впервые увидел ребенка, убитого взрослыми людьми?
Фриц Вайнек... Давай поговорим с тобой...
ЮНЫЙ ТРУБАЧ
Ты помнишь, Фриц, какая весна была в том, 25-м году? Сады казались бело-розовыми островами. Они проплывали за окном поезда...
...Вагонное окно было открыто, и Эрнста радовало это буйное цветение яблонь - от аромата, залетавшего в купе, кружилась голова.
Какая то была неповторимая весна! Германия в преддверии президентских выборов... Его кандидатура от коммунистической партии выдвинута на пост президента. Предвыборная кампания. Сейчас он едет в Галле, ему есть что сказать рабочим этого промышленного города.
Поезд, замедлив ход, уже шел по городским окраинам. Эрнст аккуратно сложил исписанные листы - речь была готова.
Тельман спустился по ступенькам вагона на широкий перрон. На Эрнсте была такая же, как у всех встречавших его людей, гимнастерка, перетянутая ремнем. На правом плече портупея. На голове защитного цвета фуражка.
А встречала его огромная толпа, и чувствовалось сразу: у всех праздничное, приподнятое настроение. Сотни сжатых кулаков взметнулись над толпой.
- Рот фронт! Рот фронт! - неслось со всех сторон.
Тельман со сжатым кулаком - Рот фронт! - прошел вдоль перрона мимо шеренги красных фронтовиков, застывших в почетном карауле.
В конце 1924 года немецкие коммунисты в противовес фашистам создали свои вооруженные отряды, назвав их Союзом красных фронтовиков. Председателем всегерманского союза был избран Эрнст Тельман.
Зазвучала мелодия торжественного марша. С перрона, из здания вокзала, с подъездных путей на привокзальную площадь подходили рабочие с красными знаменами, выстраиваясь в колонну, и под звуки марша она двинулась к месту митинга. Впереди ее шагал Эрнст Тельман. Он заметил в первом ряду оркестра мальчика-музыканта. Тонкими пальцами тот перебирал клапаны трубы, и солнце, дробясь о медь, осыпало лицо мальчугана золотистыми брызгами.
«Это был ты, Фриц. Я навсегда запомнил тебя: как ты старательно играл на своей трубе!»
...Колонна подошла к народному парку. Народный парк - это не тенистые аллеи и солнечные лужайки. Так в городе называли большое здание с высокими стрельчатыми окнами и куполами на крыше. В нем огромный зал, словно парк. Построен он на деньги, собранные рабочими специально для митингов и собраний.
У входа в здание Тельмана встретили организаторы митинга.
- Ну как, все в порядке? - спросил Эрнст.
- Все в порядке, - ответили ему. - Полиция вынуждена была разрешить митинг. Смотри, сколько народу приехало в Галле, чтобы послушать тебя.
В зале Тельман увидел лишь одного полицейского.
