Креленко М. - Франсиско Франко: путь к власти
Весьма решительно действовала диктатура в отношении каталонских и баскских сепаратистов. Закон об отмене автономии Каталонии, предоставленной республикой, был принят весной 1938 г. и вступил в силу сразу же после захвата ее территории. Франко усматривал в сепаратизме одну из главных причин гражданских войн вообще и ее испанского варианта в частности. Даже самые ограниченные автономные права для каталонцев и басков не вписывались в его концепцию Единой, Великой и Свободной Испании («Una, Grande, Libre» «Единая, Великая, Свободная» девиз на гербе франкистской Испании). Поэтому в сфере национальных отношений произошла полная унификация. Автономия Каталонии и Басконии безоговорочно упразднялись. Обучение и делопроизводство предписывалось осуществлять только на кастильском языке (Castilano). Национальные проблемы были объявлены несуществующими.
Активисты прежних правительственных и общественных структур, действовавших в автономных областях, подвергались суровому преследованию. Большую жесткость, чем к сепаратистам, националисты проявляли лишь по отношению к масонам. Террор был для каудильо важным, но не единственным инструментом для осуществления его начинаний на первом этапе существования диктатуры. В деле полного подавления инакомыслия особого рвения им проявлено не было. Исследователь, посвятивший несколько работ изучению франкизма, написал о каудильо следующее: «Франко не был человеком жестокого нрава, он проводил репрессии руководствуясь уверенностью в том, что они продиктованы лишь необходимостью». А такая необходимость объяснялась просто — той обстановкой, в которой он действовал Как отмечал один из его приближенных, «Франко не был революционером, хотя возглавлял самую революционную нацию».[11]
С точки зрения каудильо, ярого противника любых революций и сторонника поступательного развития общества и государства, нация в первую очередь нуждалась в покое и средствах, способных обеспечить его. Применение террора он рассматривал именно с этой точки зрения и четко ограничивал то время, когда считал его допустимым. В этом он заметно отличался от своих коллег-диктаторов, видевших в терроре надежнейшую опору своей власти.
Верный своим принципам отрицания крайностей, Франко осуществлял репрессии, исходя из двух посылок. Согласно первой, виновные (с его точки зрения) в развязывании братоубийства должны понести наказание. Ради этого он хладнокровно, методично выполнял функции карательного инструмента. В этом отношении совершенно очевиден тоталитарный характер франкистского режима, для существования которого «нужна не только вера и энтузиазм верующих, но и непременно сознание своего бессилия неверующими». Характер Франко и его режима проявился в том, как был организован испанский террор, напрочь лишенный как немецкой изощренности, так и русского размаха. Уровень террористических действий не перешагнул критической отметки, за которой становилось возможным разрушение весьма хрупкой политической стабильности.
Невиданный экономический кризис в послевоенной Испании являлся следствием не только разрушительных военных действий. Его истоки находились гораздо глубже и относились ко временам вялой экономической политики либеральной монархии и решительных, но непродуманных экспериментов демократической республики. Война лишь довершила дело полного развала экономики страны. Требовалось немедленное и основательное реформирование, времени на раздумье и частичные эксперименты у диктатора не было. Испания ощущала острый дефицит всего — станков, средств транспорта, зерна, горючего, удобрений. Недостаток продуктов питания проявлялся в том, что в течение первой половины 40-х гг. большая часть населений систематически голодала.
Экономическая политика режима зиждилась на следующих основополагающих принципах. Прежде всего «экономический национализм» — автаркия, т. е. создание самообеспечивающей хозяйственной системы, не зависимой от ввоза из-за границы и международного разделения труда. Такой подход был вызван не только неопределенностью международного статуса послевоенной Испании, но и явственно ощутимыми симптомами близости глобального мирового конфликта.
Далее, предполагалась централизация экономики, т. е. подчинение перспективных планов ее развития интересам государства и возможность жесткого контроля с его стороны за всеми процессами хозяйственной жизни страны.
И, наконец, корпоративность — единая форма экономической организации, подразумевавшей решение «рабочего вопроса» через создание вертикальных синдикатов. Рабочий и предприниматель рассматривались с общегосударственной точки зрения как составные части единого промышленного организма и получали одинаковое название — «производитель». Общее название как бы предполагало устранение классового антагонизма. Через провозглашение общности исходных позиций рассчитывалось обеспечить замену классового сознания национальным. Исходя из такой концепции новое государство провозгласило себя национал-синдикалистким. Формирование этой системы поручалось Фаланге, поскольку соответствовало идеологическим принципам именно этой политической группировки в лагере «правых».
Новая система одинаково далеко отстояла как от социализма советского образца, так и от классического либерального капитализма. У модели бескризисной социалистической экономики были позаимствованы следующие основные черты: государственный контроль над производством, потреблением и распределением продукции, ценообразованием, установлением пределов заработной платы. При этом государство гарантировало сохранение частной собственности и прибыли, являющихся непременными атрибутами «либерального капитализма». Однако роль рыночных отношений в целом была значительно уменьшена.
Значительная часть промышленных предприятий, представлявших отрасли, признанные основополагающими для государства, была национализирована или поставлена в условия, при которых имелась возможность контролировать направление и темпы их развития.
В сельском хозяйстве власти определяли размеры посевных площадей и реквизировали у производителя все сверх установленных пределов. Одновременно была предпринята земельная контрреформа, с целью вернуть бывшим владельцам земли, переданные республикой крестьянам. Такой шаг был продиктован не только стремлением режима выполнить свои обязательства перед своими сторонниками, но, вероятно, и желанием преодолеть острый недостаток продовольствия, запустив, пусть архаичный, но отработанный экономический механизм сельскохозяйственного производства. Однако, учитывая крайнюю важность «аграрного вопроса», в октябре 1939 г. был создан «национальный институт колонизации», призванный наделить землей беднейшие слои крестьянства.
