Креленко М. - Франсиско Франко: путь к власти
Обзор книги Креленко М. - Франсиско Франко: путь к власти
Для специалистов-историков и политологов и всех, интересующихся историей географически далекой, но ментально весьма близкой нам Испании.
Д. М. КРЕЛЕНКО
ФРАНСИСКО ФРАНКО: ПУТЬ К ВЛАСТИ
ВВЕДЕНИЕ
Кабинет адмирала Канариса в здании центральной квартиры абвера на берлинской набережной Тирпица был, как и полагается подобным местам, украшен официальным портретом, изображающим вождя нации, главу правительства и государства, главнокомандующего вооруженными силами. Словом, на рабочем месте шефа германской военной разведки все было честь по чести за исключением небольшой детали — изображенный был лишен чернявой жидкой челки и усиков щеточкой, о которых, вероятно, подумалось читателю. В отличие от своего коллеги, диктатор, украшавший кабинет адмирала-шпиона, был круглолиц, пожалуй, излишне полноват, обладал раздвигающими лоб залысинами, да вдобавок был облачен в испанский мундир. Словом, безмолвным свидетелем всех высших тайн разведки вермахта был каудильо Испании, глава испанского государства и правительства, генералиссимус испанских вооруженных сил, дон Франсиско Франко Баамонде.
Прочитав об этом интересном факте, автор этих строк тотчас озаботился двумя обстоятельствами. Во-первых, почему отсутствовал в официальном кабинете В. Канариса портрет А, Гитлера, во-вторых, что заставило высокопоставленного офицера рейха декорировать свое рабочее место портретом испанского диктатора? Ответ на первый вопрос был найден с быстротой и решительностью дилетанта: отсутствие лика фюрера можно напрямую связать с тем, что умер Канарис, повешенный эсэсовцами за причастность к заговору 20 июля 1944 года. Думается, факт отсутствия портрета служит подтверждением бытовавшего мнения о недоброжелательности, существовавшей между фюрером и шефом военной разведки.
С ответом на второй (более важный для нас вопрос) все оказалось куда как сложнее. Матерый вербовщик, стоявший у истоков одной из мощнейших спецслужб мира, адмирал Канарис прошел все ступени разведывательной карьеры и умел разбираться в людях. Не будь у него такой способности, его служебный рост оборвался бы в самом начале и не было бы у него просторного кабинета на набережной Тирпица. Несомненно, адмирал умел анализировать информацию и делать верные выводы, без чего трудно надеяться на успех в разведке. И если Франко был представлен на его рабочем месте, значит, для этого были основания, значит, был он личностью незаурядной, пользовавшейся уважением хозяина кабинета.
Можно по-разному относиться к Канарису: можно ненавидеть его как гитлеровского прихвостня и поджигателя Второй мировой войны, можно интересоваться его профессиональной деятельностью и уважать как серьезного противника, но в одном стоит с ним согласиться − Канарис сумел по достоинству оценить значимость испанского генералиссимуса Франко.
Франко так или иначе участвовал во всех важнейших событиях середины XX века и проявил при этом выдающиеся способности, присущие незаурядной личности, умеющей повернуть в свою пользу совершенно невыигрышную ситуацию. Он сумел внести определенный вклад в развитие военного искусства, продемонстрировал примеры виртуозного политического маневрирования, создал небезынтересную модель государственного устройства, основанную на принципах прагматизма и отказе от крайностей.
Нельзя сказать, чтобы все вышеперечисленное полностью ускользнуло от внимания исследователей. История Испании XX века, франкистский режим и персона Франко привлекали внимание многих ученых. Однако тематика и способ раскрытия темы несут на себе некий флер малозначительности. Против Франко как исторически значимой личности работает синдром «малой (точнее малозначимой для всемирного процесса) страны». Соответственно этому его участие в исторических событиях оценивается как бы по остаточному принципу среди причин, явлений и условий вторичной значимости.
В зависимости от политических воззрений исследователей о Франко вспоминают то как о второразрядном фашистском диктаторе, то как о мелком политическом шулере, сумевшем выжить в эпоху колоссов. Между тем представляется, что личные качества не зависят от национальности, а талант и мастерство политического деятеля — от размеров политической арены.
Больше всего историческая объективность в оценке каудильо пострадала не от геополитического места Испании в истории XX века, а от политической конъюнктуры. Этот персонаж равно раздражал и не устраивал все основные политические движения, определявшие расклад сил в мировой политике середины XX века. С равной недоброжелательностью о нем отзывались в нацистской Германии и в странах «классической» демократии англосаксонского образца, таких, как Великобритания и США. В нашем Отечестве в период господства коммунистических идей относительно Франко употреблялись лишь бранные эпитеты.
Масла в огонь недоброжелательности добавляли разгромленные в ходе Гражданской войны 1936–1939 гг. либералы и представители «левых», осевшие в странах западной демократии и в Советском Союзе. Именно они в значительной степени предопределили отношение к испанскому диктатору как на уровне массового сознания, так и на уровне научно-исследовательском. Даже во франкистской Испании за официальным фасадом газетных передовиц, восхвалявших вождя и спасителя нации, слышался глухой рокот недовольства со стороны формальных союзников диктатора. Ультраправые критиковали Франко за консерватизм, а консерваторы — за частичное использование идей правых радикалов. В общем, ему доставалось от всех: от Гитлера и Геббельса, от Геринга и Рузвельта, от Пассионарии и Сталина, от Асаньи и Хиль Роблеса, словом, — от всех, кому довелось с ним сталкиваться.
Из политической неудобоваримости прямо проистекало отношение к франкизму представителей исторической науки разных школ и направлений, которые так или иначе (уж очень исторически близок, а потому болезненно уязвим предмет исследования) не обходились без оценочных моментов, связанных либо с официальной общественной идеологией, либо с мировоззрением, привитым образом жизни.
Отечественная историография до недавних пор вообще не баловала вниманием личность создателя франкистского государства, он воспринимался скорее как некая функция (носитель реакционных идей), чем как историческая личность. Основное внимание уделялось либо событиям Гражданской войны, либо процессам, характеризовавшим франкизм в период его становления. Политические деятели этого периода оценивались с помощью каленых эпитетов. Такой подход определялся прежде всего требованиями официальной идеологии, а также тем кругом источников, которыми располагали историки. Заинтересованному соотечественнику доступны были воспоминания советских добровольцев, участников испанских событий 30-х гг., мемуары эмигрантов-республиканцев или журналистские очерки, написанные сторонниками Второй республики.
