Александр Панов - Искры революции
…Еще раз в неурочное время прогудел тревожный гудок завода. Собрались угрюмые рабочие.
— Товарищи! — обратился к рабочим Чевардин, — сегодня мы побеждены. Но верьте, ваша власть вернется. Мы, большевики, покидаем завод, но мы возвратимся победителями и навсегда! Среди вас ползут слухи о том, что зря мы ввязались в войну с чехами. Дескать, пропустили бы военнопленных на Восток и войны не было бы. Это наглая ложь! Наша власть их не держала и не ввязывалась в бой с ними. Они, как бандиты, напали на Советскую власть. За спиною чехов орудует контрреволюция! Сегодня на их стороне сила. Завтра она будет на нашей! Верьте этому и всеми средствами способствуйте большевикам расправиться с контрреволюцией. Мы не зовем вас сегодня к оружию. Мы окружены и малочисленны в сравнении с армией, напавшей на нас. Поэтому мы советуем вам, остающимся в поселке, открыто в бой с чехами не вступать, беречь своих людей, работать и скрывать на заводе всех и все, что потребуется для будущей победы. Прощайте, товарищи!
— Товарищи! — крикнул Осокин. — Я покидаю завод. Кто будет управлять им, я не знаю. Но кто бы ни управлял, помните, завод ваш! Он будет возвращен вам! Берегите его! И если эти бандиты, когда побегут, попытаются увезти оборудование, не давайте! Прощайте, товарищи!
ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ ГУДОК
…Утром застонал гудок. Он как бы сочувствовал каждому рабочему, нехотя собирающемуся на завод. Со всех улиц побрели к заводу хмурые рабочие. Они приветствовали друг друга молча. «О чем говорить? Посмотрим, что будет».
Главный инженер завода Фирсов созвал мастеров.
— Я должен объявить вам, господа, что мы на заводе пока не меняем порядок, установленный совдепами. Пусть рабочие успокоятся, да и мне еще неизвестно, кто нас будет финансировать. В ближайшее время все выяснится и я объявлю вам особо.
Во всех цехах началась обычная производственная жизнь. Только действовал не каждый станок: не хватало рабочих рук.
Заведующие цехами проверяли наличие рабочих, отмечая в списках отсутствующих.
— Ты бы, Василий Андреич, не вычеркивал из списков-то, — советовали рабочие заведующему литейным цехом Булыкину, — придут еще люди-то, а то потом тебе же труднее будет их оформить.
— И то верно, — согласился Булыкин.
В механическом цехе рабочие тоже убеждали заведующего цехом Китаева.
— Александр Васильевич, будем работать за двоих, а зарплату выплачивай всем.
Этот негласный договор рабочих с заведующими цехов помог многим красногвардейцам. Они тайно по одному вернулись на завод, делая вид, что и не покидали его. Заведующие цехами теперь сами беспокоились о безопасности вернувшихся.
Каждый день по улицам маршировали чехи, но никого не обижали. Купцы развернули бойкую торговлю, извлекая спрятанные запасы. Священник участил благослужение. Увеличилось число прихожан, среди которых было немало разведчиков из лесу и ближайших деревень.
В один из солнечных дней в сторону железнодорожной станции ушли две роты чехов.
Многие доверчивые «беглецы» решили, что опасность миновала, возвратились домой. Между тем чешское командование, оставшееся с минимумом своих солдат, сформировало местные органы власти. Комендантом Сима назначили поручика царской армии, сына симской купчихи Изместьева. Начальником белогвардейской дружины выдвинули бывшего офицера царской армии Базунова. Он подобрал себе в помощники офицера Рокутова и фельдфебеля Жеребина. Эта троица вовлекла в дружину отъявленных молодчиков. Духовным наставником в этой дружине назвался эсер Девкин. Земскую управу возглавил Мартынов.
— Ви, пане, моцна управляйт один, — объявил местной власти чешский офицер.
— Господин офицер, помогите нам, пожалуйста, очистить поселок от оставшихся большевиков, — попросил Базунов.
…Ранним утром дружинники с чехами ворвались в дома бывших командиров Красной гвардии. Застали Тараканова Василия Степановича и Лидию Михайловну Чевереву.
— Прихватить еще жену Соколова, — приказал Базунов.
Арестованных привели в умовский дом. Чехи ушли, а за «дело» принялись Базунов с Жеребиным.
— Ну-с, Василий Степанович, расскажи-ка нам, чему ты обучал красногвардейцев и как разоружал казаков на станции Симской?
— Вам это известно и разговаривать мне с вами не о чем, — ответил Тараканов.
— А может быть, все-таки поговоришь? — Жеребин подошел вплотную к Тараканову и ударил его кулаком по уху. Василий Степанович пошатнулся, но в ту же секунду ударил своего мучителя в живот. Жеребин упал, ударившись об стол. Подскочил Базунов и стукнул Тараканова рукояткой нагана по шее. Тараканов упал, свалив два стула. На стук прибежали дружинники.
— Связать, увести! — заорал Базунов.
Тараканова вытащили. В комнату втолкнули Чевереву.
— А-а! Сестра милосердия и сестра красного командира! Присаживайтесь, пожалуйста, — Жеребин подставил стул.
— Что же вы не присядете? У нас разговор длинный, как бы вы не устали, — издевался Базунов, — скажите нам, почему вы остались, не ушли с красными?
— Это мое дело, — ответила Лида.
— Где находится ваш брат?
— Не знаю.
— А может, скажете из милосердия, — обратился Жеребин.
— Не знаю.
— Вы не хотите отвечать нам? Молчите. Может, желаете услужить чехам? Они давно не встречались с женщинами…
— Нахал! — крикнула Лида.
— Утрись, красотка! — Жеребин ударил девушку в нос.
Лида пошатнулась и закрыла лицо руками, сдерживая хлынувшую кровь.
— Увести! — крикнул Базунов.
Два дюжих дружинника увели Чевереву.
— Ну, что, Иваныч, допросим еще Соколову?
— Давай уж заодним, — ответил Жеребин.
В комнату ввели беременную женщину. Она без приглашения села на стул, вытирая пот, выступивший на лбу.
— Где твой муж? — спросил Базунов.
— Не знаю, — ответила Мария Васильевна.
— Отвечай, когда спрашивают! — рявкнул Жеребин, стукнув кулаком по столу.
— Што вы орете? — вздрогнув, спросила Соколова.
— Будешь отвечать, или нет, сука?
— Подлец! — ответила Соколова.
— Я тебе покажу подлеца! — Жеребин взмахнул плетью.
Соколова ахнула и закричала, обхватив обеими руками свой большой живот.
В комнату вбежал чешский офицер.
— Одставити, добытек мицера! Немаш право, несмиш то делат! — крикнул офицер, что значит — отставить, скоты! Не имеешь права, не смеешь этого делать!
Он подхватил Соколову под руки, усаживая на стул.
— Пани плехо?
— В больницу, — с трудом произнесла Соколова.
