Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.
— И то, и то. 5-й гиап летал на Ла-5. Им задачи на «свободную охоту», на «расчистку воздуха» ставили намного чаще, чем нам.
И летчики в 5-м гиап были самые опытные, «молодняка» у них практически не было. Привилегированный был полк, пополнялся только летчиками с боевым опытом. Было так: приходит пополнение, так вначале себе отбирал летчиков 5-й гиап, а потом, что оставалось — нам, в 106-й и 107-й.
— Какого бы известного летчика вашего авиаполка вы могли бы назвать своим учителем, про которого вы могли бы сказать, что он из вас сделал боевоголетчика?
— Соколов Леня, мой комэск. Человек и летчик исключительно высоких качеств.
Он был по национальности татарин и до войны был инструктором аэроклуба в Казани.
Умный, в бою решительный и дерзкий, но в обычном общении спокойный, без всякой заносчивости. Очень хороший педагог. Из меня боевого летчика сделал именно он. И как командир, и в качестве примера для подражания.
— Вообще интересно: как влияла личность командира полка, комэсков на характер подготовки, ведения боев и т. п.?
— В плане боевой подготовки не сильно. План боевой подготовки, он для всех одинаковый, личность особо не проявишь.
В бою — тут тоже все от поставленной задачи зависит. Тут главное мастерство командира в том, насколько он умеет проявить инициативу в рамках поставленной задачи, и не больше.
Наш Соколов умел, и именно в рамках задачи, правильно расставить приоритеты.
Если надо «илы» прикрывать, то прикрывать так, чтобы ни одного не потерять. И именно прикрывать, а не гоняться за сбитыми.
— У вас радиопозывные были в войну? Если были, то как часто менялись?
— Позывные менялись часто, где-то раз в три месяца. Бывало, что в горячке боя новый позывной забывали, поэтому в бою мы часто обращались друг к другу по именам: «Иван! Колька! Гриша! Мишка!» Я помню только свой первый позывной — «Вьюн». Я был маленький, но очень шустрый и в бою, и по жизни. Опять же, в бою с «мессерами» покрутиться не боялся. Хорошо крутился. Я с этим позывным пролетал довольно долго, где-то полгода.
— Ездили ли специально летчики на передовую?
— Да, такое бывало. Отправляли молодых летчиков, группами по 4—5 человек, на дивизионный пункт наведения, чтобы посмотрели на местность, запомнили. Это облегчало ориентирование.
— Отправляли ли кого-то из летчиков временно в «наземные наводчики»?
— Нет. Авианаводчики были в специальной команде дивизионного подчинения, в полках таких команд не было. Мы, истребители, авианаводчиками пользовались не часто, вот «илы» — постоянно.
— Скажите, вот когда вы получали Як-1 на авиазаводе в Саратове, то с рабочими авиазавода встречались? Если да, то какое общее впечатление, что обсуждали?
— Встречались. По цехам нам экскурсию организовали. Что сильно удивило, так это большое количество женщин и подростков. Стоят за станками пацаны лет 12—13, работают, а под ногами ящики, иначе до станков не достанут. Своими глазами видел. Наверно, каждый третий рабочий на заводе был женщиной и каждый третий подростком. Мужчин-рабочих было процентов 30, если не меньше, да и те то старик, то инвалид.
Мы близко с рабочими пообщались, люди русские — душа открытая. Мы им говорили: «Ваши истребители Як-1 очень хорошие, лучше тех, на которых мы воевали раньше, и не хуже «мессера». Вы уж постарайтесь делать их покачественнее». Но, сам понимаешь, все тактично, без напора. Куда на таких напирать? Заморенные тетки и пацаны. Без слез смотреть было невозможно. Они и так делали больше, чем могли.
— Вопрос насчет тренировочных полетов с молодыми летчиками: эти полеты проводили обязательно со всеми?
— Нет. Только с тем, кто хотел. Приходит пополнение, и мы сразу смотрим, кто хочет летать, кто рвется в бой. Если парень напористый, летает смело, то его и готовили, с ним и летали. И тренировочный бой, и слетанность в паре — все отрабатывали.
А если молодой из таких, что в кабину еще сесть не успел, а у него уже руки и ноги трясутся, то чего с таким летать? Только горючее переводить.
Нет, шанс таким, конечно, давали, но он в тренировочные полеты должен был сам проситься. А если сам не напрашивался, то через некоторое время комполка его просто списывал, и молодого летчика опять отправляли в «резерв», а оттуда они попадали в полки попроще.
Была такая привилегия у гвардейских полков — можно было избавляться от негодных летчиков. Все-таки Гвардия есть Гвардия. На направлении главного удара самые трудные задания в первую очередь «гвардейцам». Отсюда и особые требования к летному составу.
— Тренировочные бои «яков» с другими типами истребителей проводили?
— Нет, да и не было в этом никакой необходимости. Возможности своих машин летчики знают превосходно (от этого их жизнь зависит), поэтому, часто встречаясь с летчиками, летающими на «ла» и «аэрокобрах», мы постоянно обсуждали достоинства и недостатки наших истребителей.
Встречаться возможности были. Наш авиационный корпус входил в резерв Главного командования и состоял из истребительной авиадивизии: три полка — два на «яках» и один на Ла-5; отдельного истребительного авиаполка на «аэрокобрах», двух дивизий штурмовиков Ил-2, отдельного бомбардировочного авиаполка на Пе-2 и звена По-2. Авиационный корпус Аладинского (фамилия нашего комкора). Обычно наш корпус придавался Воздушной армии фронта.
— С того времени как вы начали воевать, когда в вашем полку были самые большие потери?
— На Курской дуге мы потеряли убитыми, кажется, пять летчиков. На Украине, под Запорожьем, тоже были тяжелые бои — потеряли четверых или пятерых убитыми. На границе Германии и Польши немцы уперлись, попытались нас остановить, тоже были сильные воздушные бои (правда, длилось это недолго, потом практически перестали летать — то ли горючее у них кончилось, то ли еще что... ) — и там полк потерял трех или четырех летчиков. Вот такие были максимальные потери. Это я имею в виду — в воздушных боях. А до меня самые большие потери полк понес под Сталинградом.
— Вас в бой ввели сразу; но позже — как в вашем полку вводили в бой молодых летчиков?
— Правило простое — где туго, необстрелянных лётчиков не посылать! На серьезные задания летали только «старики» — опытные летчики. «Молодняк» начинал с несложных заданий. После каждого вылета обязательно разбор и обсуждение полета, когда под руководством комэска, а когда и командира полка.
