Глеб Сташков - Записки купчинского гопника
Подсчет голосов принес нашему кандидату победу. Причем впечатляющую.
– Давай акт подписывать, – сказали мне наблюдатели.
Я был не только принципиальным, но и сообразительным наблюдателем.
– Не буду, – говорю, – подписывать. Не было, – говорю, – никаких серьезных нарушений. Очень, на мой взгляд, честные и свободные выборы.
Так никто никакого акта и не подписал. А я с тех пор уверен, что все выборы честные и свободные, когда выигрываешь. И совсем наоборот, когда проигрываешь. Потому что так уж человек устроен. Ничего не поделаешь. Не человечьего, повторяю, ума дело – выборами заниматься. А если кому-то кажется, что это недемократично, то я себя демократом и не считаю. Я монархист. Года примерно с 95-го.
Глава двенадцатая
На волю
– Какая чушь! – возмутилась Аня. – Просто тебе попалось глупое начальство и глупый приятель, который кричал «Ложись».
Я взглянул на Артура. Глупым приятелем был он. Я специально об этом не говорил, чтобы в очередной раз не нарваться на обвинении в завистливости.
Артур сидел как ни в чем не бывало. И даже подтвердил, что приятель был глупым.
– А самое отвратительное, – продолжала Аня, – что, разочаровавшись в выборах, ты продолжал ими заниматься.
– Причем безуспешно, – вставил Артур.
– Нисколько в этом не сомневалась, – съязвила Аня и расхохоталась.
Ну да. Безуспешно. А как иначе?
Рассказ, который я хотел рассказать, да не рассказал
А как иначе? Я же работал на партию «Яблоко».
В 96-м году я ездил в город Архангельск собирать подписи за кандидата в президенты Явлинского. Местная организация «Яблока» с этим справиться не могла. Ее возглавлял замечательный человек. Врач. Интеллигент, хоть и с именем Иван. Но, как говорится, чуток размазня.
Раз пришел к нам в офис бизнесмен. А офис у архангельского «Яблока» был странный. Каморка, вход в которую лежал через зал. Этот зал «Яблоко» делило с кришнаитами. Утром и днем в этом зале мы принимали подписные листы, а вечерами кришнаиты устраивали там свои бдения.
В общем, бизнесмен кое-как продрался сквозь танцующих кришнаитов в нашу каморку. Поговорил с председателем организации и ушел недовольным.
– Я, – говорит, – не могу иметь дела с таким несолидным господином. Я, – говорит, – даже с вами могу иметь дело, а с таким несолидным не могу.
Мне в то время стукнул 21 год, и особой солидностью я, как вы понимаете, не отличался. Разве что на фоне председателя организации.
Председатель тоже остался недовольным.
– Дожили, – говорит. – Только бизнесменов мне не хватало.
– Чем, – говорю, – тебя не устраивают бизнесмены?
– Их, – говорит председатель, – только подпусти – тут же меня сковырнут. Хватит того, что в партию Андрюха записался.
Андрюха – это человек, который сдавал нам с напарником квартиру. Иногда, впрочем, заявлялся туда с женщинами, запирался в большой комнате и вешал на дверь червовую даму.
– Чем, – спрашиваю председателя, – тебя Андрюха не устраивает? Он же твой одноклассник.
– Андрюха, – говорит председатель, – грозился отобрать у нашей организации факс. Зачем тебе, говорит, Ивашка, факс? Мне, говорит, нужнее.
Самое удивительное, что после нашего отъезда Андрюха действительно факс отобрал.
А сейчас Иван ходит под следствием. Или уже под судом. Не Андрюха, отобравший факс, ходит под следствием, а Иван. Его обвиняют, что он хотел отделить от России Поморье. Факс отстоять он не смог, а Россию развалить – запросто.
Мне этого не понять. Вернее, я это настолько хорошо понимаю, что понимать не хочется.
С 1996-го прошло четыре года. Политически – целая эпоха. Но в нашей демократической партии время стояло на месте. В 2000-м я устроился в отдел региональных выборов. В Москву. Поездил по регионам – ничего не изменилось. Везде Иваны в различных вариациях.
Сейчас о выборах все забыли. А перед тем как забыть, судили по фильму «День выборов». Хороший фильм. И песенки прикольные. И хотел бы я поработать на такой вот избирательной кампании. Увы, действительность, как всегда, прозаичнее. Разве что кандидаты подчас попадаются более колоритные, чем Вася Уткин.
В Йошкар-Оле мы вели одного деятеля в мэры.
– Вы уверены, что вы хотите, чтобы он стал мэром? – спросил нас Явлинский, когда утверждал смету.
Мы тогда не поняли его вопроса. А потом поняли. И опять же – слишком хорошо.
Кандидат был правозащитником. Причем – в своем роде – знаменитым.
Как-то раз утром он заявил:
– Сегодня меня приезжают снимать французы. Они делают фильм «Наследники Сахарова».
– Вы, что же, наследник?
– Ну, в духовном смысле, – скромно ответил кандидат.
Французы действительно приехали. И снимали.
– У меня сегодня было три суда, – впаривал им кандидат. – О защите прав человека.
У него действительно каждый день было по три суда. И все – о защите чести и достоинства. Чести и достоинства самого правозащитника. Никаких других дел он не вел.
Единственную оппозиционную газету в республике Марий Эл правозащитник закрыл по суду. За клевету в его адрес.
– Чем же они вас оклеветали? – интересовались мы.
– Они написали, будто я залил своих соседей снизу.
– А вы их не заливали?
– Заливал, – виновато говорил правозащитник.
– В чем же тогда клевета?
– Они написали, будто я не оплатил им убытки.
– А вы оплатили?
– Нет, – виновато отвечал правозащитник. – Но я собираюсь как-нибудь оплатить.
Поработав недельку, мы поняли, что он полный идиот. Но с шансами на победу. Это как раз не удивляло.
– Мне нужно десять тысяч долларов, – молил кандидат-правозащитник. – И тогда я – мэр.
Мы выпросили для него десять тысяч долларов. Явлинский долго упирался, но дал.
Поехали в Москву за деньгами. Приезжаем обратно в Йошкар-Олу.
– Очень хорошо, что вы приехали, – сказал кандидат. – У меня тут накопились долги. Пятнадцать тысяч.
– Какие пятнадцать тысяч?
– Я взял пятнадцать тысяч у Союза правых сил. В счет тех денег, которые вы привезете.
– Но мы обещали привести только десять.
– Где десять, там и пятнадцать.
Мы приказали ему отдать 15 тысяч Союзу правых сил. Он отказался. Сказал, что потратил. Предъявил радиоролик на марийском языке.
– Дене чын возымым тергыше гырдышы, – вещал по радио какой-то мужик. – Тыге ойлат Александр Иванович.
– Что это???
– Радиоролик. На марийском языке. Специально нанял известного марийского актера.
– Зачем? Для кого?
– Для марийцев.
Я ни разу не слышал, чтобы в Йошкар-Оле говорили по-марийски. И уж тем более не встречал, чтобы кто-то не понимал по-русски. Точнее, они плохо понимали по-русски, но они на любом языке плохо понимали. Народ в Йошкар-Оле больно уж заторможенный. Спрашиваешь: «Как пройти к универсаму?», – отвечают через 10 минут. Они же финно-угорской группы, чего с них возьмешь.
