Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте
Неподалеку от пастората жила одна соседка – сообразительная и понятливая йоркширка, державшая в Хауорте аптеку; благодаря своему большому жизненному опыту и исключительному здравому смыслу она считалась едва ли не доктором и сестрой милосердия. Она не раз помогала всем вокруг в постановке диагнозов, лечении и ухаживании за умирающими и рассказала мне историю, связанную с переломом ноги Тэбби. Мистер Бронте – человек очень щедрый и никогда не отказывает тем, кто нуждается в помощи. Тэбби прожила с семейством Бронте десять или двенадцать лет и действительно была, как написала Шарлотта, «членом семьи». Но с другой стороны, она достигла уже того возраста, когда нельзя полноценно работать: в то время ей было ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. У Тэбби в Хауорте жила сестра, а кроме того, ей удалось скопить за годы службы сумму, вполне достаточную для скромного проживания. Разумеется, если бы она в чем-то нуждалась во время болезни, то обитатели пастората снабдили бы ее всем необходимым. Так рассуждала мисс Брэнвелл – осторожная, чтобы не сказать боязливая, тетушка, которой к тому же приходилось принимать во внимание весьма ограниченные средства семьи и неопределенное будущее племянниц. Мисс Брэнвелл заботилась о Тэбби, и эти заботы совсем лишили ее праздничного отдыха.
Как только непосредственная угроза жизни старой служанки миновала, мисс Брэнвелл высказала свои соображения мистеру Бронте. Поначалу он отказался даже слушать ее осторожные советы: это противоречило его открытой натуре. Однако мисс Брэнвелл была настойчива, она приводила экономические мотивы, упирала на его любовь к дочерям, и в конце концов он сдался. Тэбби было решено переместить в дом ее сестры, где за ней продолжат ухаживать, а в случае необходимости мистер Бронте будет сам оказывать ей помощь. Об этом решении сообщили сестрам. И вот зимним утром в стенах хауортского пастората возникли признаки тихого, но упорного восстания. Сестры выразили единодушный протест. Тэбби заботилась о них в детстве, и теперь они, а не кто-то другой, должны были позаботиться о ней в ее болезни и старости. Во время чая девушки были грустны и молчаливы, и ни одна из них не притронулась к еде. То же повторилось за завтраком. Сестры не тратили лишних слов, но каждое слово было на вес золота. Они отказывались есть до тех пор, пока решение не отменили и Тэбби не разрешили вернуться и остаться в доме на их полном попечении. Таково было понятие о долге, что превыше всех удовольствий, лежавшее в основе характера Шарлотты. Данный случай показывает это наиболее наглядно, поскольку мы только что видели, с каким нетерпением ждала она приезда подруги, – однако эта радость была достижима только за счет пренебрежения долгом, и на такое Шарлотта пойти не могла, чем бы ей ни пришлось пожертвовать.
Была у нее и другая забота в эти рождественские дни. Я уже упоминала, что Дьюсбери-Мур находился в сырой низине, но Шарлотта едва ли осознавала, насколько жизнь там вредит ее здоровью. Незадолго до праздников Энн почувствовала себя плохо, и Шарлотта следила за состоянием младшей сестры со все возрастающим беспокойством – так смотрит обитательница леса, когда изменения в окружающей природе начинают угрожать ее потомству. Энн покашливала, у нее возникли боли в боку, и ей становилось трудно дышать. Мисс Вулер полагала, что это обычная простуда, однако Шарлотта предчувствовала начало туберкулеза легких, и сердце ее усиленно билось, как только она вспоминала Марию и Элизабет, которые некогда жили в этих краях, но уже никогда больше не появятся здесь.
Охваченная страхом за маленькую сестру, Шарлотта осыпала укорами мисс Вулер за то, что та якобы безразлична к состоянию здоровья Энн. Мисс Вулер приняла эти упреки близко к сердцу и написала о них мистеру Бронте. Тот немедленно послал повозку за своими дочерьми, и на следующий день они покинули Дьюсбери-Мур. Шарлотта решила, что Энн никогда не вернется в эту школу в качестве ученицы, а она сама – в качестве гувернантки. Но перед самым отъездом мисс Вулер использовала последнюю возможность объяснения, и об их встрече можно сказать словами поэта: «Мы расстаемся лишь затем, чтобы сильней любить»108. Так закончилась ссора – единственная в жизни Шарлотты размолвка с мисс Вулер.
И все же она была потрясена осознанием хрупкости положения Энн. Всю зиму она не оставляла сестру своим вниманием, в котором чувствовался страх, а временами ее охватывала настоящая паника.
Мисс Вулер просила Шарлотту вернуться после праздников, и она согласилась. Тем временем Эмили поступила по-своему, совершенно независимо от поступка Шарлотты: ушла из школы в Галифаксе, где провела полгода в непрерывных тяжких трудах. Это время пагубно отразилось на ее здоровье, которое могли восстановить только бодрящий дух ее любимых пустошей и вольная жизнь в родном доме. Болезнь Тэбби подточила благополучие семейства Бронте. Очень сомнительно, что Брэнвелл в это время сам добывал себе пропитание. По какой-то непонятной причине он раздумал поступать в Королевскую академию, и его дальнейшие планы на жизнь были крайне неопределенны. Поэтому Шарлотте ничего не оставалось, как покорно взвалить на себя бремя преподавания и вернуться к прежней однообразной жизни.
О, благородное сердце, готовое на тяжкий труд до самой смерти! Она вернулась к работе без единого слова жалобы, надеясь, что слабость, которая все больше охватывала ее, как-нибудь пройдет сама собой. Однако ей становилось совсем нехорошо: она вздрагивала от любого неожиданного звука и в испуге не могла сдержать крика. Раньше Шарлотта превосходно владела собой, и ее нынешнее состояние показывало, что физическое недомогание достигло опасной черты. Врач, к которому ее в конце концов уговорила обратиться мисс Вулер, убеждал Шарлотту возвратиться домой. По его словам, здесь она вела слишком малоподвижный образ жизни и свежий летний воздух, ветры, обдувающие дом в Хауорте, а также милое общество тех, кого она любит, свобода, отсутствие ограничений в родной семье – это то, в чем она нуждалась, чтобы снова обрести вкус к жизни. Что ж, если свыше так суждено и ей необходим отдых, Шарлотта подчинилась и вернулась в Хауорт. После целого лета спокойствия отец посоветовал ей побольше общаться с подругами, чья дружба могла подбодрить и развеселить ее, – Мэри и Мартой Т. Финал приводимого ниже письма позволяет нам бросить взгляд на веселую компанию молодежи. Эта картина, как все картины невозвратимых поступков, в отличие от мыслей или чувств, описанных в письмах, вызывает сейчас грусть в той же мере, в какой прежде казалась веселой.
Хауорт, 9 июня 1838 года
