Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Как-то незадолго до отъезда из Франции мы вырвались всей семьей в Авиньон. Кроме нас с женой, старшая дочь — ей лет двенадцать — и две другие — двойняшки — они еще и до трех лет не доросли. Всем этим караван-сараем мы посещали небольшие населенные пункты в окрестностях. В каждом — прием в мэрии. На каждом приеме многочисленные приглашенные. Конечно, речи и, конечно, вино, вино, вино: «Бокал в честь почетного гостя», — как говорят французы. Тем более, что это район знаменитых вин Шатонеф дю пап. Детей наших французы обязательно приглашали в зал, и те устраивались в сторонке, оставаясь, как мы думали с женой, по крайней мере, в отношении малышек, безразличными свидетелями занятий взрослых. Но, как оказалось, мы ошибались.
Прошло несколько лет. Наши близняшки доросли до того первого возраста, когда взрослые начинают задавать детям серьезный вопрос: кем вы будете работать, когда вырастете? Задал кто-то из знакомых этот вопрос и нашим. Те ответили:
— Мы будем, как папа.
— А кем работает папа?
— Дипломатом.
— А что значит работать дипломатом?
— Пить вино на приемах.
Кстати, о приемах. Наиболее крупными были для нас, разумеется, собственные приемы по случаю годовщины революции и новогодние приемы в Елисейском дворце, куда от каждого посольства приглашалось по пять человек. Если в нашем посольстве одежда была обычной, то к французскому президенту требовали фрак, а женщинам — вечернее платье. Фрак — не проблема — его без труда можно взять напрокат, а бухгалтер оплатит счет. Жена с длинным платьем, увы, так не поступит. Может быть, купить? Но достойный Елисейского дворца наряд будет стоить нескольких моих зарплат. Жена находила выход в другом. Отрез модной ткани, замысловато обернутый вокруг ее фигуры, превращался в оригинальный наряд при полной уверенности, что второго такого даже на все две тысячи приглашенных не будет. По принципу творческой взаимопомощи женщины создавали себе и прически, не вызывавшие подозрений даже самых придирчивых ценителей.
* * *Движение по восходящей в отношениях между СССР и Францией не было стремительным, но опережало процесс улучшения отношений нашей страны с какой-либо иной страной Запада.
Весной 1964 года характер крупного события приобрел визит во Францию более чем на десять дней советской парламентской делегации во главе с членом политбюро Н. В. Подгорным. Я стал участником всех мероприятий этого визита. Он оказался важным потому, что прием, оказанный нашей делегации, — и это было сделано Парижем специально — вышел за рамки приемов, обычно оказывавшихся во Франции такого рода делегациям. В разговоре с Подгорным де Голль подчеркнул, что между Францией и СССР действительно нет каких-либо особых взаимных претензий. Нет между ними и непосредственных противоречий. Беседы возвращались к тональности лучших периодов в отношениях между двумя странами.
После нескольких лет отсутствия между двумя странами каких-либо встреч на правительственном уровне в 1964 году состоялся обмен визитами членов правительств, ведавших вопросами экономики, торговли и научных исследований. Председатель Госкомитета по координации научно-исследовательских работ К. Н. Руднев, министр внешней торговли Н. С. Патоличев были приняты с большим вниманием.
В октябре 1964 года по инициативе французской стороны было подписано долгосрочное торговое соглашение на 1965–1969 годы. Несмотря на противодействие со стороны США и ФРГ, Франция предоставила Советскому Союзу банковский кредит в размере 325 млн. долл, сроком на 7 лет из расчета 5,95 % годовых для закупок французского оборудования. В то время это было событие международной значимости, поскольку опрокидывало запрет на предоставление долгосрочных кредитов в экономических отношениях Запада с СССР, навязанный Соединенными Штатами Америки.
* * *Летом 1964 года я возглавил группу по внешней политике. В нее входили первые секретари посольства Б. Червов, В. Шведов, позже С. Богомолов. Мы поставили своей задачей развитие постоянного диалога с Францией по международным проблемам с подготовкой практических предложений на этот счет для Центра. Это была существенная ломка укоренившихся методов и содержания работы, которая раньше замыкалась, как правило, на подготовке для Москвы информации о политике Франции.
Уезжая в отпуск в августе 1964 года, С. Виноградов оставил меня временным поверенным. Существует мнение, будто период отпусков — это мертвый сезон для политической жизни и дипломатии. Глубокое заблуждение. Факты говорят об обратном. Так было и в то лето. Соединенные Штаты нанесли удар в Тонкинском заливе, положивший начало вьетнамской войне, под их воздействием Организация американских государств приняла меры по ужесточению экономической блокады Кубы, в Париже собралась конференция трех лаосских принцев, и надо было представлять при них советское правительство. Дел было огромное количество. Вместе с тем основные работники отправляются отдыхать, как правило, одновременно с послом, поэтому крутиться приходилось с одним-двумя энтузиастами. При этом в Москве и в самом посольстве достаточно завистников, шептавших за занавесом, что С. Виноградов доверил посольство мальчишке. Так смотрели тогда на мои 33 года. Но преимущество молодости — в уверенности, что крылья выдержат любую бурю. Все обошлось нормально. Вернувшийся посол был доволен, что испытание я выдержал, и признавался, что случись хоть какая-либо оплошность — неприятности были бы обоим. Правда, сам он ворчал за то, что я опустошил представительскую смету, задав прием в честь крупной делегации советских ветеранов, посетившей в то лето Францию. Такова жизнь. Из всех положений, в которых оказывается растущий дипломат в своей карьере, оставаться за посла — одно из самых деликатных.
Главное внимание в положении поверенного я старался концентрировать на ключевых и взаимосвязанных вопросах — германских делах и визите де Голля в Советский Союз. Было видно, что во Франции все более пристально следят за состоянием и возможным развитием советско-западногерманских отношений. Тем более, что в газетах появились сообщения о возможной встрече Хрущева с канцлером Эрхардом. Такое внимание Парижа к нашим делам с Бонном объяснялось тем, что французское правительство в значительной мере строило свою политику в отношении ФРГ с учетом напряженности между Советским Союзом и ФРГ. Однако курс Франции на быстрое сближение с ФРГ не давал ей желаемых результатов, что стал публично признавать и сам де Голль.
Определенное беспокойство вызывала у французов и перспектива расширения советско-западногерманских экономических и торговых связей. В лице ФРГ здесь видели динамичного конкурента. Наши французские собеседники высказывали озабоченность тем, как бы Советский Союз не отдал предпочтение ФРГ в деле размещения заказов на комплексное промышленное оборудование, даже несмотря на готовность Франции предоставить под эти заказы долгосрочные кредиты.
