Борис Соколов - На берегах Невы
Он посмотрел на меня из под бровей почти с враждебностью. Его глаза были узкие, как у монгола. Он пробормотал:
— Возьмите, — и затем добавил, — Бесполезная книга.
— Почему бесполезная? — спросил я довольно миролюбиво.
— Сопли и слюни, этот ваш Вольтер, возьмите Робеспьера — это будет для вас лучше. Следуйте его примеру. Робеспьер знал, чего он хотел.
— Он хотел власти, — вставил я.
— Конечно, он хотел власти. Власти над массами.
— Но массы должны самоуправляться, — запротестовал я.
— Болтовня. Массы — либо овцы, либо мерзавцы. Они должны управляться железной рукой.
— Прошу вашего прощения, а как же человеческая борьба за идеалы, права, индивидуальность? — спросил я, оскорблённый.
— Чушь. Человек дерётся только за хлеб.
— А как насчёт любви? — вскричал я в ужасе. — Человек должен любить человека!
— Ха, ха! Вы — простак, мой мальчик. Общество основано на борьбе. Любовь — это только препятствие, это сказка для детей и дураков, вроде вас, — сказал он с раздражением.
— Но любовь движет прогрессом человечества.
Он вообще расхохотался:
— История человеческого рода обусловлена экономическими факторами. Классовая борьба, ненависть между богатыми и бедными, между капиталистами и рабочими являются главной движущей силой социального прогресса человечества, — и он сделал жест показывающий, что разговор закончен.
Я запомнил только основное из нашего разговора, который на самом деле был несколько длиннее.
— Кто этот человек? — спросил я библиотекаршу.
— Он называет себя Ленин, а настоящего его имени я не знаю, — ответила она.
Много позднее я читал мемуары жены Ленина Надежды Крупской. Она писала: «Весь день Владимир Ильич Ленин сидел в библиотеке, а вечерами нам вообще нечего было делать».
Он произвёл на меня впечатление очень жестокого и односторонне мыслящего человека.
Я размышлял над письмом Демидова, что бы оно значило. На следующий день я уехал в Петербург на скором поезде.
Демидов жил в маленькой квартирке около университета. Он был доволен, что я быстро приехал и попросил зайти сегодня же вечером, чтобы встретится с некоторыми друзьями.
В квартире Демидова кроме хозяина были шесть человек: Флеккель, который был секретарём Керенского, Филоненко, Сургучёв, Истомин и ещё двое незнакомых людей, которые не были мне представлены. Я был удивлён увидеть Истомина, которого я знал ещё с гимназии. Он был учителем русской литературы и слыл человеком, не интересующимся политикой.
* * *Истомин был странным человеком. Он любил говорить, был общительным и вежливым, и создавалось впечатление, что он был отрешён от бытовых проблем. Его открытость и терпимость, казалось, были безграничными. Он был готов оправдать и простить всё, что угодно.
— Я живу в отрезке времени измеряющемся тысячелетиями, — улыбался он, когда его обманывали или обижали. — Я измеряю человеческое поведение с точки зрения вечности.
В эмоциональной сфере он причислял себя к практическим людям.
— Но не в моих мыслях. Здесь я Платонист, — говорил он.
Он жил очень скромно, уделяя очень мало внимания материальной стороне жизни.
Он тратил большую часть своих денег на бедных студентов, платя за их обучение в университете. У него было очень много друзей. Мы все любили его и шли к нему за помощью и утешением.
Его личная жизнь была сплошным эмоциональным парадоксом. Когда он был преподавателем истории Петербургского университета, он встретил девушку, которую звали Екатерина Волчовская. Волчовская училась в неврологическом институте. Она был с Украины, из обеспеченной семьи. Катерина против воли своих родителей выбрала своей профессией психиатрию. Блестящая студентка, она была строптива до невозможности. Её дружба с Истоминым была на чисто интеллектуальной основе. Они обсуждали статьи и книги, ходили вместе на концерты и в театр, и преподавали в одной школе для детей-сирот.
— Мы просто хорошие друзья, ничего больше, — настаивал Истомин. — Между нами даже нет намёка на любовь.
Была ли она хорошенькой? Я бы не сказал. Она имела небольшой росточек, нормальное лицо и обычно одевалась во всё чёрное. Она была в своём роде интересным моралистом. Она верила, что человек должен быть честен, свободен от пороков, и иметь строгое чувство ответственности. В университете она жила спартанской жизнью: в натопленной комнате, на молоке и хлебе; много работала и ограничивала себя в удовольствиях, за исключением периодических вечеров с Истоминым. Её родители давали ей любые деньги, чтобы она себе ни в чём не отказывала, но она отказывалась и зарабатывала себе на жизнь уроками английского и французского.
Однажды летом, будучи в своём родном городишке, Катя встретила одного молодого человека с плохой репутацией, которого звали Виктор Перлин. Он был очень красив: видный, лёгкий в общении, свой в доску парень — только немного он был постарше её. Она влюбилась в него и к ужасу своей семьи объявила, что собирается выйти за него замуж.
— Она никогда, в действительности не любила его. — Настаивал Истомин. — У меня в этом нет никаких сомнений.
Однако, Катя скоро узнала самое плохое о своём возлюбленном. Он был местным сутенёром и жил на содержании одной немолодой, богатой женщины. Для Кати, с её моральными устоями, это был просто шок. Однако, тем не менее, она была уверена, что любит его и не может совладать со своими эмоциями. Она решила перевоспитать его. В течение нескольких месяцев она проводила воспитательную работу, но он был уклончив, не возражал, но и, так сказать, не спешил перевоспитываться. Виктор был опытным обольстителем, он знал, что эта дочка богатого землевладельца и армейского полковника, влопалась в него по уши. А то, что она его пытается исправить, это он считал шуткой. Он очень скоро узнал, что ошибался.
Катя, не выдерживающая внутреннего конфликта между своими интеллектуальными убеждениями и своими чувствами, нашла жестокое и немыслимое решение. «Катя сама рассказала мне историю в деталях», — сказал мне Истомин.
Однажды утром, она пригласила Виктора пройтись прогуляться по дороге, идущей через поле. Он был доволен, но он не знал, что она взяла с собой отцовский револьвер. Он был у неё в сумочке вместе с листом бумаги и карандашом. Когда они, между прочим, гуляли по полю, она поставила вопрос ребром: будет ли он жить нормальной жизнью честного человека, работать? «Я мог бы, если бы ты обещала выйти за меня замуж», — ответил он, веселясь. — «Наивная девчонка», — думал он.
