Ханс Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945
В конце сада стоял приземистый выбеленный дом главного старейшины, который приветствовал нас низким поклоном. Мы ответили на его «салам» и попросили принять нас. Он провел нас во внутренний дворик, устеленный дорогими коврами. В соответствии с традициями арабов женщин там не было. Мы устроились на коврах, сложив ноги, от чего у меня свело икры, поскольку к подобной посадке я был непривычен. Сыновья старейшины принесли нам охлажденный сок – алкоголь строго запрещался. Кроме того, все еще шел рамадан, месяц поста, в ходе которого мусульмане не вкушают пищу в дневное время.
– Рад приветствовать вас, немцы, – проговорил старейшина. – После оказанной нам несколько дней назад чести, визита вашего знаменитого маршала Роммеля, я с радушием принимаю вас, господин майор, как нового командира оазиса. Да будет вам известно, мы восхищены вами, немцами, и желаем вам успеха в войне. Я попросил Роммеля передать привет вашему великому шейху Бисмарку, коего мы тут весьма и весьма почитаем, – спасибо, еще Гитлера не вспомнил. – К несчастью, война отрезала нам путь в Каир и в Александрию. Мы не можем продавать то, что имеем, и покупать необходимое нам, а посему чай, наш основной напиток, у нас постепенно вышел.
Старейшина – высокий, с темным лицом и приятными чертами – производил хорошее впечатление. Белая борода придавала ему величественности. Бурнус его был сделан из великолепной белой материи.
– Когда через несколько недель закончится рамадан, – произнес он, прощаясь с нами, – будьте нашими гостями.
Затем мы поехали на летное поле, чтобы проводить экипажи «Штука» в обратный путь. Помахав нам крыльями, самолеты дугой ушли в северном направлении, чтобы вернуться к своей нелегкой службе на фронте под Эль-Аламейном.
Мы с Эвертом возвратились на командный пункт, в талантливо переоборудованный «Опель Блиц», походивший на современный жилой фургон. Тут Эверт подробно доложил мне о задачах батальона и о наличествовавшем снаряжении.
– Снабжение батальону по суше поступает редко, так как приходится создавать охраняемые колонны на случай нападения британских дозоров или рыскающих по пустыне летучих отрядов рейдеров. Такие вещи, как продовольствие, топливо или боеприпасы, обычно сбрасываются со «Штука» или с «Хейнкелей», которые заодно занимаются разведкой. Поскольку здесь в оазисе есть возможность купить зерно, Роммель придал нам взвод пекарей, которые снабжают нас хлебом и даже бывает свежими булочками по воскресеньям.
Несколько дней назад нам прислали итальянский «Гибли» [66] , нечто вроде нашего «Физелер-Шторха», с симпатягой-пилотом и необходимыми запчастями. Благодаря этому самолету нам нет нужды совершать проблематичные дозорные вылазки как на север, за впадину Каттара, так и в направлении оазиса Джарабуб в Ливии, куда ведут единственные дороги из нашего оазиса.
Я не знал, что бы такого можно было предпринять, и решил хорошо использовать свое, как мне представлялось, непродолжительное пребывание в Сиве. Погружение в «ванну» Клеопатры на следующее утро стало для меня приятным развлечением, тогда как во время прогулки по оазису Эверт более подробно рассказал мне об этом месте:
– Несколько десятилетий назад королю Фаиду вздумалось открыть замечательный оазис для посещения туристов и для участников сафари. В те времена Сива кишела миллионами комаров, разносчиков опасных заболеваний, так что редко кто мог побывать в оазисе и не подцепить малярию. По приказу короля Фаида ученые разработали инсектицид, который ввели в каналы с водой, лишив насекомых питательной среды. Прошло всего несколько лет, и комары полностью исчезли.
Тем временем день стал клониться к закату, и мы стали свидетелями грандиозного зрелища: заходящее солнце окрасило крутые склоны впадины Каттара в кроваво-красные тона, погрузив весь оазис в море сине-зеленого света. От зрелища этого невозможно было оторвать глаз.
На следующий день я впервые облетел район дислокации на «Гибли», что дало мне возможность оценить размеры оазиса. Я рассматривал огромные девственные барханы внизу под нами, на севере – «эскарп», а на востоке – едва заметную тропу через пересохшее соляное озеро, на которой теперь не появлялись верблюжьи караваны.
На протяжении двух следующих недель – соприкосновений с неприятелем у нас все это время не отмечалось – отбыли несколько опытных боевых офицеров: больной капитан Эверт улетел в Германию, откуда уже не должен был вернуться; фон Фаллуа, адъютанта моего предшественника, заменили другим офицером. Капитан Киль успешно возглавил «боевую группу» у Роммеля.
За исключением немногих «стариков», оставшихся до конца, все сменились: ротные командиры, взводные и офицеры по особым поручениям. Среди них был и лейтенант Рюдигер фон Вехмар, сын моего предшественника, сегодня немецкий посол в Лондоне. Капитан Мейер сделался новым командиром роты; до 1983 г. он служил послом Германии в Люксембурге. Лейтенант фон Мутиус вообще был у нас новичком. Позднее ему довелось с приключениями счастливо бежать из Туниса. Он и по сей день живет в Бразилии. Из резерва к нам прислали лейтенанта Венцеля Людеке, никогда не унывавшего весельчака; до недавнего времени он занимал заметную должность на киностудии UFA, а сейчас владеет фирмой звукозаписи в Берлине. Позднее он очень и очень помог мне.
Из «старой когорты» мне оставили капитана Бангеманна и – в качестве адъютанта – всегда спокойного и надежного оберлейтенанта Бернхардта. Мы пережили эти крутые перетасовки в нашем офицерском корпусе без особых сложностей, поскольку обладали душой как единая команда и терпимостью, особенно характерной для этого необычного батальона – для всех в нем, для каждого.
Примерно через неделю генерал Штумме сообщил нам о своем предстоящем визите. Он тоже хотел «успокоить» себя, убедившись в нашей готовности к выполнению задания, хотя, вне сомнения, просто рассчитывал лицезреть «райские кущи» Сивы. Сопровождаемый офицерами, я вышел на взлетно-посадочную полосу встречать Штумме. Пока экипажи поехали в «баню» Клеопатры, мы приступили к традиционной для гостей программе: прогулка по оазису к купальне царицы и бывшему дворцу, а затем визит к старейшине и почтмейстеру.
Мы уже начали чувствовать себя экскурсоводами – и это на ТВД, где события приближались к развязке. Но и это тоже война. Между упорными противостояниями, кровопролитными битвами находится место для безмятежного отдыха, для своего рода регенерации, причем все это при постоянной мысли о том, что любой день может стать последним.
В ходе последовавшего после «официальной части» обсуждения обстановки Штумме не оставил сомнений – решающего боя не миновать.
