Майя Бессараб - Лев Ландау
Он не был хулителем, отрицателем, ругателем. Дау любил и великолепно знал русскую историю и литературу, он был патриотом в истинном значении этого слова.
Не знаю, почему речи Дау были столь убедительны — быть может, потому, что он не бросал слов на ветер. И потом у него имелось еще одно качество, благодаря которому все, что он советовал другим, имело особую ценность: Дау глубоко интересовался судьбой каждого человека, с которым его сталкивала жизнь.
В быту он был простым, приветливым и доброжелательным. Если на улице к нему обращались с вопросом, как найти какую-нибудь улицу или дом, как проехать, словом, с обычным вопросом, он останавливался и подробно объяснял.
Много лет спустя я поняла, что моя детская дружба с Дау объяснялась его необыкновенной добротой: он знал, как тяжело я переживала потерю отца, как ревновала маму к отчиму, и старался отвлечь меня от грустных мыслей.
Обычно я приезжала к Ландау как раз в то время, когда Лев Давидович обедал. Обстановка праздничная, хотя обедал Дау на кухне. Он был окружен таким вниманием и заботой, что было ясно, какое большое значение придает жена тому, что ее взрослый ребенок водворен на свое место и ест.
А Дау, который в это время излучает доброжелательство и уют, ведет застольную беседу.
Вдруг Кора спрашивает:
— Вкусная была рыба?
— Какая рыба?
— Которую ты только что съел.
— Коруша, ты же знаешь, что я никогда не помню таких вещей. Разумеется, она была вкусная, потому что невкусную я бы не стал. Это я точно знаю.
Моя мама относилась к Льву Давидовичу, как Кора: его авторитет был непререкаем.
Доходило до анекдотов. Однажды на даче, думая о чем-то своем, Дау произнес:
— Комар.
Мама была рядом с Дау. Некоторое время спустя она пришла ко мне и сказала:
— Я всю жизнь говорила: комар, а Дау говорит: комар. Из соседней комнаты раздался веселый возглас Дау:
— Верочка, это физик такой есть — Антон Пантелеймонович Комар.
Однажды Кора сказала:
— Дау, у тебя столько холостых учеников, а племянница ходит не замужем.
— Я могу ее познакомить с молодым человеком из ФИАНа. Минувшим летом мы с ним отдыхали в Мисхоре, обменялись адресами. Вот я и приглашу его в гости.
Он тут же написал открытку, и недели через две знакомство состоялось. Виктор не мог не понравиться: он и внешне был хорош, и к тому же был скромен и застенчив, через полтора месяца он сделал мне предложение, мы с ним подали заявление в ЗАГС.
Помню, я сидела у тетки на кухне и, обливаясь слезами, рассказывала ей об этом. Вдруг вошел Дау. Узнав, в чем дело, он воскликнул:
— Что творится! Боже мой, Боже мой, что творится! Девушки плачут, что надо идти замуж!
Прошло полгода, на той же кухне Дау как-то спросил у меня:
— Ну, как тебе нравится быть замужней дамой?
При этом он странно улыбался, эта улыбка смутила меня, и я не знала, что ответить.
— Я спрошу иначе. Что тебе больше нравится: твой муж или любимые конфеты «Мишки»?
— «Мишки», — сдуру брякнула я.
Что тут началось! Дау вскочил и, размахивая руками, сказал:
— Какой ужас! За кого я ее выдал замуж! Впрочем, я давно догадался, что красивые мужчины — плохие любовники. Они полагают, что женщина будет удовлетворена, созерцая их красоту.
Кора ехидно заметила, что Дау проявляет слишком большой интерес к семейной жизни племянницы.
— Но меня это волнует, — пояснил Дау.
— Успокойся. Она еще не вошла во вкус.
К сожалению, моя семейная жизнь не заладилась. Вероятно, от того, что мы с Виктором жили в разных городах: я у мамы, он в Алупке, ибо был начальником Крымской экспедиции ФИАНа. Ну, какая же это семья! Для меня главным было мое дитя. Я бросила институт: просто перестала туда ходить, даже отпуск не оформила. В нашей семье ребенок всегда был центром мироздания, какая уж там учеба, иногородний муж, подруги. О муже я и думать забыла.
В трудную минуту я всегда шла к Дау. Во-первых, он слушал, как никто. Во-вторых, я ему верила.
— Я хочу развестись с Виктором, — начала я.
— Почему? В чем причина? — спросил Дау.
— Причина в том, что она дура, — не выдержала Кора. — Умные женщины мужей-профессоров не бросают.
— Коруша, не мешай. Так в чем причина?
— Причины никакой нет. Просто я его разлюбила.
— Ничего себе — нет причины! Да важнее этого ничего не может быть! — возмутился Дау.
— Но мама против. Она говорит, что в тот день, когда я с ним разведусь, она выбросится из окна.
— А ты и поверила! В жизни она этого не сделает. Она же не сумасшедшая. Это педагогика чистейшей воды.
Я шла домой спокойная, счастливая. Я снова поступлю в институт, закончу его. Буду работать, воспитывать дочку. А мама поймет, она такая добрая.
Дау очень ценил, что его жена идеальная хозяйка. Спокойная, уютная обстановка была ему необходима, чтобы расслабиться, отдохнуть. Пожалуй, именно спокойствие он ценил больше всего: когда Кора однажды за столом завела разговор, который был для него крайне неприятен, он встал и ушел без обеда. Она со слезами бросилась за ним. Но иногда он был неумолим. Так случилось и на этот раз.
Его, казалось бы, шутливые разговоры о том, что следовало бы ввести систему штрафов за недовольное выражение лица у одного из супругов, были очень неприятны для Коры.
— Ты понимаешь, кого он имеет в виду? — говорила она сестре. — У него самого никогда не было недовольного выражения лица.
Он был убежден, что с недовольной физиономией могут показаться на людях только хамы, или, как он их называл, хамлеты.
— Вот ты всегда на стороне Дау, — сказала как-то Кора своей старшей сестре. — А он знаешь что придумал? Штраф за недовольное выражение лица!
— Как это?
— А вот так. Если у жены лицо, как у медведя, ее надо штрафовать. На сто рублей. Это, по-твоему, справедливо?
— По крайней мере, не будешь ходить с унылым выражением лица.
— И еще анекдот рассказал. Один спрашивает у приятеля: «Зачем ты научил свою жену играть в карты?» — «А это очень удобно. Вчера я отыграл у нее половину своей зарплаты».
Однажды Кора обратила внимание мужа на весьма деликатную деталь во взаимоотношениях супружеской пары, описанную Мопассаном. Узнав о том, что муж тратит огромные деньги на какую-то куртизанку, жена не стала устраивать сцен ревности, но, когда он воспылал к ней нежностью, сказала, что она, мол, не хуже той женщины, так что пусть раскошеливается. Дау очень удивился:
— Коруша, это несправедливо. Тот француз вряд ли отдавал жене три четверти своих доходов.
Дау интересовали причины семейных неурядиц, вообще все, что способствует или, наоборот, мешает счастью. Узнав от Коры, что у свояченицы большие проблемы с семейной бухгалтерией, Дау, выбрав удобный момент, сказал:
