Майя Бессараб - Лев Ландау
— Один еврей жил в страшной бедности и тесноте. Не в силах терпеть нужду, он пошел к раввину: «Рабби, что мне делать?» — «Купи козу». Он так и сделал, но после этого стало еще хуже, и он снова пошел к раввину. «Теперь просто невыносимо!» — возопил несчастный. «Так продай козу!» — Это точно про меня и моего телохранителя! — смеялся Дау.
«В присутственных местах я сразу скисаю», — говорил Дау.
Бюрократическую систему он называл удушающей: если нас что-нибудь погубит, так именно это. На вопрос, можно ли от этой системы избавиться, отвечал, что труднее задачи не сыскать; найдется ли второй Петр Великий, которому это будет под силу, он не знает, и вообще гадание на кофейной гуще — дело неубедительное.
Артемий Исаакович Алиханьян рассказывал, что после смерти Сталина они с Дау часа два ходили по бульвару возле дома Ландау на Воробьевском шоссе, строя догадки о том, что произойдет в ближайшем будущем, удивлялись тому, что многие люди в страхе и растерянности, и сожалели о сотнях погибших в давке, возникшей на похоронах Сталина.
— Величайшее несчастье для России, что этот человек добрался до власти, — говорил Дау.
— Ни один тиран во все времена не уничтожал столько людей, как Сталин. Но этого оказалось мало, ему и после смерти удалось отправить на тот свет сотни человек.
А после XX съезда партии, на котором прозвучали слова Хрущева о преступлениях Сталина, Дау часто повторял, что ему бы очень хотелось пожать руку Никиты Сергеевича и поблагодарить его за доклад.
В этот период Дау был страшно возбужден. Один знакомый как-то сказал ему:
— Мне понятно, почему вы не берете в рот спиртного. Вы и без этого находитесь в возбужденном состоянии. Людям приходится выпить хотя бы бокал вина, чтобы обрести настроение, в котором вы пребываете постоянно.
Вероятно, Дау с ним был согласен, иначе он бы не стал пересказывать этого разговора. А в марте 1953 года возбуждение Дау достигло предела.
Александру Дорожинскому, который приехал из Америки собирать материал для книги о нем уже после автомобильной катастрофы, Дау сказал:
— Когда умер Сталин, я танцевал от радости!
Действительно, по словам Коры, он громко и заразительно смеялся, передавая ей эту весть. А потом продекламировал Огарева:
Россия тягостно молчала,
Как изумленное дитя,
Когда, неистово гнетя,
Одна рука ее сжимала.
Свобода была нужна, прежде всего, для творчества во всем его многообразии. Сюда входило и написание книг, того знаменитого «Курса теоретической физики» Ландау и Лифшица, который ныне принят во всем мире как основное пособие по этой науке. Злые языки пустили фразу, что в этих книгах нет ни одной мысли Евгения Михайловича Лифшица и ни одного слова, написанного рукой Льва Давидовича Ландау. Это шутка, но в каждой шутке есть доля правды: на вечере в Политехническом музее, посвященном творчеству Ландау, был задан вопрос о том, как работали соавторы. Евгений Михайлович Лифшиц поднял над головой самописку:
— Ручка была моя!
Это правда. Но правда и то, что Ландау обговаривал с ним каждый параграф, и, когда Лифшиц приносил написанное, Дау правил страницу, и соавтору приходилось перепечатывать ее снова. Работа адская, крик стоял на весь дом, на лестнице Евгений Михайлович заявлял, что больше ничего перепечатывать не будет, но через некоторое время приходил с исправленным вариантом. Ландау добивался стилистического совершенства своих работ.
Он задумал этот курс еще в Ленинграде и соавтором выбрал Матвея Бронштейна, но тот погиб в застенках НКВД. Второму соавтору тоже не повезло: это был Леонид Пятигорский, которого НКВД, на этот раз московское, представило Льву Давидовичу как автора доноса.
«Курс теоретической физики» Ландау и Лифшица состоит из десяти томов (в скобках указан год первого издания).
I. «Механика» (1958).
II. «Теория поля» (1941).
III. «Квантовая механика (Релятивистская теория)» (1948).
IV. «Квантовая электродинамика» (1968).
V. «Статистическая физика». Ч. 1 (1938 — «Классическая статистика»; 1951 — «Классическая и квантовая статистика»).
VI. «Гидродинамика» (1944); «Механика сплошных сред» (1953).
VII. «Теория упругости» (1953 — в «Механике сплошных сред»).
VIII. «Электродинамика сплошных сред» (1958).
IX. «Статистическая физика». Ч. 2: «Теория конденсированного состояния» (1978).
X. «Физическая кинетика» (1979).
Справедливости ради надо напомнить, что авторами издания «Механики» 1940 года являются Л.Д. Ландау и Л.М. Пятигорский.
«Курс теоретической физики» полностью переведен на английский, немецкий, французский, итальянский, японский и венгерский языки. Это настольная книга каждого физика-теоретика. Лев Давидович не успел написать последних томов, они написаны его учеником Львом Петровичем Питаевским и Евгением Михайловичем Лифшицем. По иронии судьбы Дау не суждено было написать «Физическую кинетику» — это была его любимейшая область теоретической физики. Но его ученики оказались достойными продолжателями начатого учителем дела. И курс в целом стал и учебником и энциклопедией.
Несправедливо недооценивать Евгения Михайловича Лифшица как соавтора этих работ. Ландау был гений и, разумеется, затмевал Лифшица. Но работали они поровну. И все 5300 страниц курса написаны рукою Лифшица.
Глава девятая. На нашей природной почве
Говорят, мы мелко пашем,
Оступаясь и скользя.
На природной почве нашей
Глубже и пахать нельзя.
Мы ведь пашем на погосте,
Разрыхляем верхний слой,
Мы задеть боимся кости,
Чуть прикрытые землей.
Варлам ШаламовТе или иные фразы Ландау поразительно быстро становились крылатыми, переходили из уст в уста. На первый взгляд могло показаться, что это балагур, беззаботный человек, но это не так. У Ландау была четкая гражданская позиция, и, если он замечал то, что его возмущало, он открыто об этом заявлял, причем в весьма нелицеприятной форме. А поскольку он обладал резким, язвительным стилем, все это облекалось в такую форму, что каждый, кто слышал ландауские высказывания, передавал их друзьям и знакомым; и пошло-поехало.
Это касалось буквально всего, от оценки важнейших политических событий до повседневных. Вспомним очень модные в те времена коллективные письма. Льву Давидовичу предлагают поставить подпись под таким сочинением. Он вежливо отвечает, что никогда чужих писем не подписывает.
