Иван Тюленев - Через три войны
Помнится, директор завода как-то спросил:
- А нельзя ли сдавать танки с неотшлифованной броней?
- К черту шлифовку! - согласился я. - Лоск и красоту на боевые машины будем наводить после войны. Шлифовка сварных швов отнимает лишние драгоценные часы, а они у нас на вес золота.
Не покладая рук трудились оружейники многих заводов Урала, изготовившие сотни тысяч винтовок и пулеметов.
Большую помощь в обеспечении кавалерийских частей оказали патриоты Башкирии, организовавшие массовый сбор седел и амуниции среди местного населения.
В процессе боевой подготовки новых формирований войск основное внимание уделялось изучению боевого опыта, накопленного в ходе первых месяцев Великой Отечественной войны.
Изучение способов ведения современного боя и сколачивание подразделений и частей осуществлялось в условиях, приближенных к боевым. Тридцать процентов времени, предназначенного на боевую подготовку, отводилось на занятия в ночных условиях.
Учитывая территориальную разбросанность формируемых дивизий, для более оперативного руководства ими мы сочли необходимым создать две оперативные группы, которые впоследствии могли бы явиться ядром армейских управлений. В штат Уральского военного округа были введены два заместителя командующего войсками и два заместителя начальника штаба округа. При них и были созданы две группы (по 10-12 человек каждая) хорошо подготовленных инспекторов, представлявших все рода войск. Одна группа разместилась в Челябинске, другая - в Перми.
Через месяц нашей работы - в середине ноября - я доложил Государственному Комитету Обороны, что все двадцать дивизий в основном укомплектованы (за исключением некоторого количества вооружения), а их подразделения и части сколочены. Однако они еще нуждались в приобретении практических навыков по освоению боевых порядков и ведению современного боя.
Ввиду тяжелого положения под Москвой и в целях предоставления возможности вновь сформированным дивизиям освоиться с боевой обстановкой, я предложил Верховному Главнокомандованию перебросить их с Урала на дальний тыловой оборонительный рубеж под Москву, где бы они могли и обучаться и готовить этот рубеж. При этом я считал необходимым свести все дивизии в единое боевое объединение - резервную армию.
Однажды, когда я ехал из Свердловска в Камышлов, поезд, к которому был прицеплен мой вагон, остановился на полустанке. К моему вагону подбежал взволнованный железнодорожник и сообщил, что меня вызывает Москва. Я поспешил на станцию, к телефону. Поскребышев сказал, что со мной будет говорить И. В. Сталин.
Через минуту услышал неторопливый спокойный голос Верховного Главнокомандующего:
- Мы вам позвонили по поводу вашего предложения создать армейское управление для резервных дивизий и перебросить их на Волгу в район Рыбинска, Ярославля. Ставка с вашим предложением согласна. Возглавить эту резервную армию предлагаем вам. Придаем в ваше распоряжение саперную армию Раппопорта, которая дислоцируется в Рыбинске. Вы согласны?
Я поблагодарил Сталина за доверие и выразил свое согласие.
В ноябре 1911 года было сформировано управление резервной армии, которое объединило все дивизии, переброшенные с Урала в район Рыбинска, Ярославля, Иванова. Командующим армией Ставка назначила меня, а начальником штаба - генерал-полковника Ф. И. Кузнецова.
Прибыв в указанный район, резервная армия сразу же включилась в подготовку Московского тылового оборонительного рубежа.
В соответствии с планом Ставки Верховного Главнокомандования я со штабом армии в недельный срок произвел тщательную рекогносцировку и определил полосу обороны. Передний край проходил по линии Рыбинск, Углич, Переяславль-Залесский, Шуя. Глубина обороны ограничивалась линией Ярославль, Кострома, Иваново.
В конце декабря я донес в Ставку Верховного Главнокомандования, что тыловой оборонительный рубеж создан, а резервные дивизии готовы выполнить любую боевую задачу.
В январе 1942 года большинство дивизий резервной армии по приказу Ставки было направлено в распоряжение командующих Западным, Калининским и Волховским фронтами.
В морозную январскую ночь по вызову Ставки Верховного Главнокомандования я выехал в Москву с докладом об отправке дивизий на фронт.
В город прибыли поздно ночью. Не заглянув домой, я направился прямо в Генеральный штаб.
Начальник Генштаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников сидел в своем кабинете, в глубокой задумчивости склонившись над картой. Когда я вошел, он радушно приветствовал меня:
- А, приехали? Ну как идет у вас работа? Отправили на фронт генералам Жукову, Коневу и Мерецкову дивизии?
- Все исполнено, Борис Михайлович, как приказала Ставка. Полностью вооружили, выдали теплое обмундирование и валенки. Чудесные бойцы - эти уральцы! - не удержался я, чтобы не похвалить пополнение. - Народ рослый, плечистый, жизнерадостный, настроение у всех хорошее. Когда мы провожали их на фронт, мне так хотелось поехать с ними, и я, Борис Михайлович, глубоко сожалею, что не мог этого сделать.
- А разве вам рана не мешает?
Стараясь не припадать на больную ногу, я прошелся по кабинету.
- Вот видите, Борис Михайлович, рана зажила, и я в любую минуту готов ехать на фронт.
- Ну хорошо, голубчик, - успокоил меня Шапошников, - отдохните после дороги, а завтра заходите. - И, к моему огорчению, добавил: - По-моему, вам еще рано по окопам лазить, можете повредить ногу, и будет хуже. - Посмотрев на бумаги, лежавшие перед ним, маршал сразу переменил тему разговора: - Как вы думаете, Иван Владимирович, может ли наш У-2 выполнять задачи бомбардировщика?
- Что вы, Борис Михайлович? - удивился я. - Какой из У-2 бомбардировщик! Он в состоянии поднять всего несколько килограммов груза. Да и скорость-то у него такая, что из охотничьего ружья можно сбить, не говоря уже про винтовочный и пулеметный огонь.
- Вот я тоже так думал, - улыбнулся Шапошников, - а специалисты нам доказали, что этот самолет при бомбежке ночью неоценим. Мы уже подготовили пять полков. Двести самолетов завтра вылетают и будут всю ночь бомбить фашистские войска...
Борис Михайлович, пожелав мне хорошего отдыха, снова погрузился в работу. Лицо его было усталым и озабоченным. Он, пожалуй, не слышал, как я вышел из кабинета.
Уже позже, на Закавказском фронте, вспомнился мне наш разговор с Б. М. Шапошниковым об У-2, столь славно проявивших себя в качестве ночных бомбардировщиков. Ну и задали же они жару фашистам! Недаром гитлеровцы бледнели только при одном слове "рус фанер" - так они называли наших боевых "кукурузников".
На другой день после посещения Б. М. Шапошникова я был у И. В. Сталина.
