Марлена Зимна - Высоцкий, которого мы потеряли…
— А Вы знаете, Пани Марлена, вообтце-то это невероятно здорово, что Вы мне рассказали!
— Здорово? Наоборот, это очень грустно.
— Нет. То, что придумает какой-нибудь дурачок, ни один писатель придумать не сможет. А с метонимией прямо как с прозой у Мольера получилось. Господин Журден ведь тоже удивился: "Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю прозой. Большое вам спасибо, что сказали".
Так что ничего удивительного в таких реакциях на поэзию Володи нет. Наоборот. Это очень весело. Вы меня позабавили.
— Но почему эти люди используют своё незнание в качестве оружия именно против Владимира Высоцкого? Почему другим поэтам достается меньше?
— Потому что он знаменитость. Приятнее "уличить" в чём-нибудь гения, нежели какого-нибудь Петю Иванова, верно?
— Так ведь уличать-то не в чем. Это же поэзия. Как можно подходить к ней с деревянной меркой? И как Владимир Высоцкий мог быть счастливым, если в числе его поклонников были и такие "знатоки"? Разве он не был бы более счастливым, если бы имел узкий круг почитателей? Зато они были бы настоящими ценителями поэзии.
— А Вы знаете, я думаю, что Володя был очень счастлив. Несмотря на то, что искусство это страдание и одиночество. Всё равно он был очень счастлив. И даже его преждевременный уход — тоже большое счастье.
— Счастье? Это потеря для литературы, для искусства, для всех нас, кому дорого его творчество.
— Зато это счастье для него самого. Сами видите: никакая глупость его уже не коснётся. И не заденет. Гений должен уйти вовремя. Потому что смерть в молодом возрасте — это совсем не страшно. Особенно, когда столько сделано! Столько пережито! Знаете, что страшнее всего? Страшнее всего продолжительное ожидание смерти.
Когда мы разговаривали с Адамом Ханушкевичем, было ясно, что сам он ждёт смерти. Ждёт и жаждет. Между тем, ждать её пришлось ему ещё больше двух лет.
Адам Ханушкевич умер в варшавской больнице, 4-го декабря 2011 года, так и не придя в себя после операции на шейке бедра.
Кстати, у самого режиссёра было весьма своеобразное отношение к смерти. Он попросил свою супругу, чтобы все, кто придёт на его похороны, имели на себе не чёрную, а разноцветную одежду. Пожелал также, чтобы его супруга спела на его похоронах песню "Как мне хорошо в этом положении, В горизонтальном положении…" Текст песни сочинил Мачей Зэмбаты (Maciej Zembaty /1944-2011/ — польский поэт, певец сатирик), позаимствовав музыку у… Фредерика Шопена (Fryderyk Franciszek Chopin /1810-1849/ — выдающийся польский композитор и пианист). Мачей Зэмбаты не просто взял в соавторы самого Шопена, но использовал, к тому же, его Похоронный марш (Piano Sonata No. 2 Op. 35 — Marche Funebre), написав на эту изумительную музыку совершенно издевательский текст. Текст, произносимый от имени покойника, которого несут в гробу на кладбище, и который заявляет, что ему очень хорошо в горизонтальном положении. Несчастные родственники несут его на своих плечах, за гробом следует жена. И как раз идёт дождь, а в дубовом гробу совсем сухо… Родственники же промокли до нитки, жена, наверно, простудится… Им надо пройти больше километра, так что они ощутят на своих плечах, до чего же тяжело идти с "полным гробом", его гробом… Капли дождя стучат по крышке гроба, покойник лежит, словно в колыбели, и сладко спит, а бедные родственники чувствуют, как врезается в их плечи гроб, и жена уже еле держится на ногах…
Учитывая содержание этой песни и желание Адама Ханушкевича, чтобы на похоронах её спела именно его вдова (чего она, конечно же, не сделала), трудно избавиться от мысли, что Адам Ханушкевич хотел таким образом пошутить не только над смертью, но и над своей супругой… Правда, задуманное им публичное возмездие так и не состоялось.
Между прочим, их было двое, родившихся в одном и том же году, внесших огромный вклад в историю польского театра, и умерших с интервалом в семь месяцев.
Анджей Лапицки (Andrzej Lapicki /1924-2012/ — въедающийся польский актёр театра и кино, театральный режиссёр, многолетний профессор, а с 1981-го по 1987-й гг. и с 1993-го по 1996-й гг. — ректор Государственной высшей театральной школы в Варшаве /Paristwowa Wyzsza Szkola Teatralna w Warszawie, c 1996-го года — Akademia Teatralna im. Aleksandra Zelwerowicza w Warszawie/) был, как и Адам Ханушкевич, знаком с Владимиром Высоцким. И неоднократно его вспоминал.
Кстати, некоторые из его замечаний перекликаются с приведённым в этой книге наблюдением польского актёра Владислава Ковальского. Например, его слова о том, что Даниэль Ольбрыхский был "варшавским шофером" Владимира Высоцкого. Анджей Лапицки был также свидетелем изумительной игры Владимира Высоцкого в спектакле "Гамлет" в Варшаве, в мае 1980 года. Разговоры о том, что поэт был тогда не в лучшей форме, равно, как и смакование подробностей его жизни и его ухода, были ему совершенно чужды.
— Зависимость от алкоголя — профессиональная болезнь артистов. Даниэль Ольбрыхский играл однажды в Париже в ужасно скучной пьесе Петера Хандке (Петер Хандке, Peter Handke /род. в 1942 г./ — австрийский прозаик, драматург, поэт и сценарист — прим. авт.). Из Польши туда пригласили его и Пшоняка (Войчех Пшоняк, Wojciech Zygmunl Pszoniak /род. в 1942 г./ — выдающийся польский актер театра и кино — прим. авт.).
А главную роль играл Депардье (Жерар Депардье, Gerard Xavier Marcel Depardieu /род. в 1948 г./ — французский актёр театра и кино, режиссёр и продюссер — прим. авт.). Я был тогда в Париже, и пошёл на этот спектакль.
В последнем действии Депардье был уже настолько пьяным, что еле произносил слова. Когда я в антракте пошёл в их гримёрную, увидел открытую бутылку виски. Депардье весь спектакль подливал себе в рюмку… Мне было интересно, как это воспримут зрители. Я думал что разразится скандал. Но куда там!
И вновь и вновь приходится убеждаться, что впечатления от игры Владимира Высоцкого в спектакле "Гамлет" в Варшаве в мае 1980-го года были одинаково восторженными, из чьих бы уст ни исходили. Но впечатления относительно тогдашнего состояния поэта были совершенно разными. Ежи Гофман был подавлен плохим состоянием Владимира Высоцкого, его болезнью. Анджей Лапицки не видел в состоянии знаменитого гостя ничего волнующего, ничего, что могло бы вызвать беспокойство, а уж тем более тревожное предчувствие…
Точно так же оценила тогдашнее состояние поэта Кира Галчинска (Kira Galczyriska /род. в 1936 г./) — польская журналистка и писательница, дочь выдающегося польского поэта Константина Ильдефонса Таллинского (Konstanty Ildefons Galczyriski /1905-1953/) и основательница его музея в лесной сторожке Пране /Ргапіе/):
— Когда из Москвы пришло известие о смерти Владимира Высоцкого, это было совершенно неожиданно. Ведь буквально за два месяца до кончины поэта мы видели его в Варшаве в спектакле "Гамлет", и ничто не предвещало тогда столь трагического конца!
