Марлена Зимна - Высоцкий, которого мы потеряли…
Когда он оставил пост директора, театр и вовсе потерял главную сцену. В здании, где она располагалась, на улице Пулавской, 39 (Pulawska 39), был открыт… супермаркет.
Попав в дом престарелых, Адам Ханушкевич потерял волю к жизни, угасал, ждал смерти. Он избегал не только журналистов, но даже друзей.
Тем удивительнее, иго наша беседа всё-таки состоялась. И несомненно это произошло исключительно потому, что мы говорили о Владимире Высоцком. В данном случае Адам Ханушкевич просто не в силах был отказать.
Я спросила его про гастроли Театра "Народовы" в Москве и про концерт Владимира Высоцкого в пустой комнате, в квартире Ии Саввиной:
— Вы рассказали о совершенно необычном восприятии песен Владимира Высоцкого одним из наших актёров, в Москве, в сентябре 1973-го года, когда Владимир Семёнович пел в пустой комнате…
— Да, на квартире Ии Саввиной.
— Сама Ия Саввина никогда не говорила об этом случае, хотя сам концерт, конечно, запомнила.
— Ну, что я могу Вам сказать, я могу только развести руками. Может быть, Ия не вспоминала об этом из деликатности. Вы понимаете, это была, конечно, не очень приятная тема…
— Вы имеете в виду реакцию на выступление Владимира Высоцкого?
— Я имею в виду отношение Хэня к русским и к России.
— Но как раз в силу такого отношения этот случай ещё явственнее высвечивает невероятный магнетизм Владимира Высоцкого, его влияние на публику. К тому же, актёрская публика вообще самая неблагодарная. Все артисты избалованы славой, все немножко влюблены в самих себя…
— Я вижу, Вы нас не щадите. Самая неблагодарная публика вовсе не артисты. А профаны. Те, которые ничего не понимают в искусстве и воспринимают его в лучшем случае как развлечение.
— Пожалуй, Вы правы. Кстати, не кажется ли Вам в связи с высказанной Вами мыслью, что Владимир Высоцкий был глубоко несчастным человеком именно в силу своей славы? Ведь в любом зрительном зале по-настоящему заинтересованных людей, интеллигентных, светлых — меньшинство. Наверно, даже тогда, когда они спонтанно и дружно реагируют на столь важные события, как "Дзяды", поставленные в театре "Народовы" Казимежем Дэймэком. То, что все дружно аплодировали, стоя, что выкрикивали какие-то лозунги, вовсе не значит, что все они были ценителями искусства, что понимали суть постановки. Наоборот: мне даже кажется, что режиссёр был втянут в политическую авантюру, к которой он вовсе не стремился. Аплодисменты, какие-то выкрики из зала, были политической демонстрацией, а не проявлением безграничной любви к высокому искусству, к театру, к Мицкевичу. И Владимир Высоцкий был втянут в нечто глубоко ему противное, ибо если учесть что в любом зрительном зале настоящих ценителей и знатоков — меньшинство, а основной поток составляют люди, у которых, если можно так выразиться, потребительское отношение к делу, то Владимиру Высоцкому общение с такого рода публикой было не так уж приятно. Тем более, что при его бешеной популярности — невероятной, массовой — процент не очень хорошо воспитанной публики был несомненно гораздо выше, нежели на концертах других артистов. Ведь его поклонниками были не только интеллигентные, тонкие люди, но и серая масса. Те, кто воспринимал его, как рубаху-парня, которого можно было хлопнуть по плечу и сказать: "Володь, чё ж ты „Нинку"-то не спел? Я ж тебе записочку прислал". Словом, публика, которая ждала от него только развлечения. Или, как Вы сказали, в лучшем случае развлечения. Публика, которая, как говорит Марьян Опаня (Marian Opania /род. в 1943 г./ — популярный польский актёр театра и кино, а также певец, прославившийся, в частности, исполнением песен Владимира Высоцкого — прим. авт.), приходит в зал, садится, скрестив на животе ручки, и думает, глядя на сцену: "Ну, давайте, давайте, развлекайте нас". Или, как пел Андрей Макаревич, "Раз артист — а ну пляши, Ты для того и созданный". Ох, как я понимаю Владимира Семёновича, который, услышав от одного военного пожелание: "Володя, попой!", ответил: "Майор, постреляй, а…"
— То есть Вы хотите сказать, что Володя был бы более счастливым, если бы его читали, или слушали три тысячи человек, а не миллионы? Если бы не оказал столь могучего влияния на жизнь такого ко личества людей? Если бы не был властителем дум?
— Да, именно это я хочу сказать. Я иногда думаю, что лучше не было бы у Владимира Семёновича этой славы и статуса "народного" поэта. Был бы он лучше поэтом для элиты, читали бы его несколько тысяч человек. Избранные. Тонкие, понимающие люди. Не "чернь". Конечно, такие авторы пишут для очень узкого круга лиц. Их мало кто понимает вокруг и мало кто читает… Но я всё чаще ловлю себя на мысли, что это очень здорово (и это не беда, не изъян, а самая настоящая привилегия) — писать для столь узкого круга. Какое же это счастье писать только для тех, которые по-настоящему заинтересованы тем, о чём ты пишешь, которые понимают тебя с полуслова. А не забавлять публику — людей, говорящих тебе: "Ну, давайте, давайте, веселите нас…"
— Я думаю, что такие рассуждения — палка о двух концах. Конечно, когда перед тобой такой зритель, который, к тому же, словно командует тобой, ожидая от тебя придурковатых гримас, а то и вовсе достаёт из кармана мобильник и принимается болтать с кем-нибудь, не обращая внимания на то, что ты делаешь на сцене, волей-неволей почувствуешь себя, как пнутая ногой собака. Или как проститутка. В конце концов, он заплатил за билет…
— Именно, именно! Совершенно правильно Юрий Петрович Любимов заметил, что артист совсем, как продажная женщина. Даже хуже, ибо она продает тело, а он душу… Простите, я Вас перебила.
Вы считаете, что при виде такого дурачка, разговаривающего во время спектакля по сотовому телефону, лучше всего было бы швырнуть в него камень?
— Упаси Господи! Я противник насилия. Но можно было бы поступить так, как Крыстына Янда (Krystyna Jolanta Janda /род. в 1952 г./ — знаменитая польская актриса театра и кино, театральный режиссёр, писательница, певица, директор Театра Полония /Teatr Polonia/ в Варшаве, на сцене которого был поставлен, в частности, спектакль памяти Владимира Высоцкого "Райские яблоки" — прим. авт.). Пани Крыстына играла в спектакле, а во втором ряду сидел зритель, которому то и дело кто-то звонил по мобильному телефону. И слышно было, как он отвечает: "Что? Я сейчас в театре. Да в театре я. В театре! В зрительном зале. Янда играет. Как спектакль? Так себе". И так далее в том же духе. Пани Крыстына это всё терпела, а потом, когда по сценарию ей нужно было выйти за кулисы, вернулась на сцену с мобильником. Он вдруг зазвонил у неё в кармане, и Пани Крыстына, прервав сценическое действие стала громко отвечать позвонившему ей лицу: "Что? Я сейчас в театре. Да в театре я. В театре! На сцене. В спектакле играю. Как идёт спектакль? Так себе, потому что какой-то идиот во втором ряду всё время болтает по мобильнику и не даёт мне работать". Сказав это, Пани Крыстына выключила мобильник и как ни в чём не бывало продолжила игру.
