Арман Давлетяров - История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве
Один из опытных верующих сказал мне на это:
– Понимаешь, если ты душой чист, ты не испачкаешься. Не нужно бояться этого и опасаться – если ты будешь об этом думать, то обязательно во все это влипнешь. Не нужно даже вспоминать. Если ты сам чист внутри и помыслы твои чисты, все будет в порядке.
Есть такое понятие, как «эффект молока», которое пришло к нам из животного мира. У лебедей есть одно свойство – они способны отделить молоко от воды, перемешанной с молоком, и выпить его. А еще лебеди отличаются тем, что они верны своим любимым до гробовой доски. Может быть, этим объясняется их величавая горделивая красота…
Завтра никогда не наступит?
После хаджа мне понадобилось время, чтобы прийти в себя и осмыслить все произошедшее. Я лежал дома со сломанной ногой, на работу ходить не мог, полететь с Томасом и Полиной на гастроли – тоже. Мне оставалось лишь думать о прошедшем.
Мне позвонил Володя Миклошич из «А-Студио» и обеспокоенно спросил:
– Уже в Москве, Арман? Ты давно видел Мурата?
– Давно, а что случилось?
– Знаешь, у меня такое ощущение, что с ним творится неладное. Несколько человек видели его в последние дни, кажется, он не очень хорошо себя чувствует.
– А что случилось?
– Не знаю. Сам я не видел. Но ты ведь знаешь, если я ему позвоню, он вряд ли прислушается. Может быть, ты позвонишь ему?
Когда я взялся за телефон, то с удивлением обнаружил несколько пропущенных звонков. Они были сделаны в пять утра. «Насыров», – высветилось на табло. Телефон Мурата был раньше с антиопределителем номера, а тут получается, что он хотел, чтобы его номер определился? Я тут же попытался перезвонить, но мобильный Мурата был недоступен. Тогда я набрал Жанне, подруге Баглана, и Жанна поведала мне следующее:
– Арман, ужас, что происходит, не знаю, что тебе рассказать. С Муриком что-то не так… По поводу Багиной смерти, да еще твоего отсутствия в городе он сильно переживал. Я не в курсе подробностей, мы с ним мало виделись. Сейчас у него наступила какая-то критическая точка…
– С чем это связано?
– Он говорит, что ему мерещится Бага, что он его все время видит. Но самое страшное, он стал с ним разговаривать. Позвонил мне утром, говорит, видел Багу во сне, мол, Бага просит о помощи, все твердит: «Помоги, помоги». Мурат попросил меня встретиться…
– И что дальше? – Я уже понимал, что происходит неладное.
– Ну, мы с ним встретились. Договорились недалеко от того места, где Баглан погиб. Я пришла, а Мурат сидит на тротуаре, играет на гитаре и плачет, представляешь? Мы с ним разговорились, но он был… даже не знаю как сказать… какой-то странный, не в себе, что ли. Он плакал, потом успокаивался, потом у него вдруг начинались какие-то видения.
Все рассказанное Жанной взволновало меня, и я отреагировал на это немедленно:
– Ему нужна помощь. И Володя Миклошич звонил, тоже так считает…
– Он уже дома, с ним Наташа и дети. Я только что говорила с Наташей. Она сказала – все в порядке, Мурат успокоился, принял душ и лег спать.
– Мне кажется, раз такая ситуация, надо в любом случае вызвать врача, – предложил я.
– Подождем до утра, – ответила Жанна. – Они сейчас отдыхают, все в порядке, не волнуйся…
Но утра мы так и не дождались. Примерно через сорок минут – а было уже в районе десяти вечера – мне позвонил Саша Скурихин, администратор Мурата, и прокричал:
– Арман, Мурат выбросился из окна, он погиб!
Я не поверил своим ушам. Дальше все происходило как в полусне, который сложно воспроизвести досконально. За мной заехал кто-то из друзей, мы сели в машину, поскольку с больной ногой сам я не мог управлять транспортом, и приехали на место трагедии.
На улице шел дождь со снегом, кругом слякоть и грязь, а я вижу эту картину – Мурат лежит у окна около своего дома, а вокруг, как всегда, собралась толпа – милиция, «скорая помощь», сочувствующие, журналисты.
Мне рассказали, что буквально за несколько часов до случившегося Мурат не мог успокоиться и постоянно куда-то выбегал. А затем произошло ужасное. Пресса в подробностях описала все моменты его смерти, которые нет нужды повторять…
Но меня мучило еще и другое. Если с Багланом мы в последнее время много говорили о нас, Бага как бы символически «прощался» со мной, рассказывал, как сильно мной дорожит, как любит, то с Муратом у нас никогда ничего подобного не происходило.
Внешне наши отношения выглядели достаточно прохладно – но то, что происходило внутри, не было достоянием широкой публики и навсегда осталось чем-то сокровенным, невысказанным. Мы не держали друг на друга обид, глубоко друг друга уважали, относились с теплотой – понимая при этом, что с какого-то момента наши жизни попросту разминулись. Тем не менее мы до конца оставались близкими людьми.
За несколько месяцев до смерти Мурат позвонил мне и попросил:
– Я знаю, что ты сейчас молишься, и хочу поехать с тобой в мечеть, можно? Со мной что-то происходит, не могу найти себе места…
– Конечно, Мурат.
По пятницам он приезжал ко мне, мы ехали с ним в мечеть, чтобы молиться. Иногда Мурат звонил и в другие дни:
– Можно я опять с тобой поеду? Ты знаешь, я молюсь, и мне становится легче.
Я пытался выведать у него:
– Мурат, что с тобой происходит?
На что он отвечал:
– На душе очень плохо. Я не могу понять, с чем это связано. Вроде на работе все хорошо, появились концерты. В семье все отлично. Но внутри чувствую какую-то тяжесть, не могу от нее избавиться. Помню, отец говорил – когда тебе будет очень плохо, молись. Вот я подумал, глядя на тебя: ты ведь молишься за Багу и не так переживаешь…
А однажды он позвонил с просьбой:
– Скажи, у тебя есть знакомый имам? Может быть, он мог бы приехать домой и прочитать молитву? Я знаю, у христиан домой приезжает батюшка, освящает квартиру, молитвы читает…
После его слов я действительно договорился с имамом, и мы вместе приехали к Мурату домой. Наташи с детьми в этот момент не было, и мы трое – я, Мурат, имам – прочитали молитвы, после чего Мурат как-то успокоился и воспрял духом. Я смотрел на него и видел, какой он радостный, воодушевленный, что ему все это очень помогло.
Ни на секунду не верю, что он покончил с собой. Мурат был глубоко верующим человеком, а самоубийство, согласно любой вере, – тяжкий грех. Точно так же не может быть правдой то, что он мог принимать наркотики. Учитывая набожность Мурата и его воспитание, он никогда бы не решился на подобное. Когда я увидел все своими глазами, я не мог поверить, что такое возможно… Что он оставит семью, детей…
Дальше было словно дежавю…
Марата привезли в тот же морг, что и Багу полгода назад. Снова начались приготовления, связанные с прощанием и сбором похоронных документов – какой-то страшный сон, который не должен был повториться.
