Дмитрий Старостин - Американский Гулаг: пять лет на звездно-полосатых нарах
Лишь в июле 1962 года Иосиф Шумахер был обнаружен разведслужбой в Нью-Йорке и с помощью ФБР возвращен в Израиль. Методы конспирации, с помощью которых хасиды прятали Шумахера в Европе и США, были настолько профессиональны, что одному из участников похищения впоследствии было предложено стать агентом Моссада. Предложение это было отвергнуто.
Хасидизм возник в юго-западной России в середине XVIII века и был изначально встречен традиционным еврейским богословием крайне враждебно. Некоторые теологи видели в хасидизме еврейский аналог исламского движения суфиев, искавших мистические пути постижения божества в противовес мертвой догматике. Основоположник хасидизма Израиль Баал. Шем Тов являл собой совершенно иной тип религиозного деятеля, чем ортодоксальные раввины, возглавлявшие в то время большинство еврейских общин Европы. Он приобрел известность как мистик и чудотворец, демонстрировавший горение льда и хождение по водам Южного Буга. Некоторые из его сверхъестественных деяний были зафиксированы свидетелями-неевреями и дошли впоследствии до сведения Екатерины Второй, которая пыталась даже изучать Каббалу — средневековую книгу еврейской мистики, вновь открытую первыми хасидами. Последователи Баал Шем Това долгое время преследовались сторонниками традиционных раввинов, прибегавших для дискредитации хасидов даже к политическим доносам. Основатель любавического хасидского движения Шнеер Залман в 1802 году находился в Петропавловской крепости под следствием по делу о государственной измене.
Тем не менее ошибочным является утверждение, что хасидские мистики «выбросили с корабля современности» 613 религиозных предписаний, которыми традиционное богословие регулировало повседневную жизнь верующего еврея. Скорее, старые формы были в их интерпретации наполнены содержанием космической значимости. Так, чисто этический запрет на злословие против ближнего был истолкован хасидами в том смысле, что подобные слова порождают в высших мирах отягощенных злом духов, которые затем вселяются в рождающихся на Земле людей. Ритуальное предписание об утреннем омовении рук хасиды восприняли как заклятие против потусторонних сил, овладевающих человеком во время сна.
Последователи Баал Шем Това углубили и преклонение традиционного иудаизма перед авторитетом раввинов. Лидер хасидской общины стал играть роль духовного учителя, гуру, которому ученики повинуются беспрекословно и с трепетом, считая за счастье поцеловать его руку или в буквальном смысле собрать крошки с его стола. Любавическое течение, ныне наиболее мощное в хасидизме, прибегло даже к династическому наследованию титула верховного раввина.
Примеры фанатической преданности хасидов интересам своих общин, для которых не существует ни финансовых, ни географических преград, хорошо известны — от нашумевшей тяжбы по поводу любавического архива в бывшей Библиотеке Ленина до недавней попытки вывоза из Умани останков основателя бреславского хасидизма Ребе Нахмана, скончавшегося там в 1810 году. Тени ушедшего мира еврейской черты оседлости Для хасидов живы. В нью-йоркских кварталах ювелиров и оптовых торговцев одеждой можно встретить бородатых людей, одетых в длинные черные сюртуки, гольфы и башмаки с пряжками по моде XVIII века, в круглых меховых шапках и с пейсами длиной в добрых и сантиметров. По вечерам чартерные автобусы отвозят их в бруклинский район Вильямсбург или в северные пригороды, где эти люди живут в некоем подобии отдельного государства со своими магазинами, больницами и религиозными судами.
Именно в этих местах в городке Монси расположена религиозная школа сатмарских хасидов — иешива, директором которой до своего ареста был раввин Шломо Хэлбранс. В получасе езды от Монси находится тюрьма «Фишкилл», где в июне 1996 года наши пути пересеклись.
Внешне раввин Хэлбранс совершенно не напоминал мрачного фанатика. Толстый, подвижный, со спутанной черной бородой и очками, спадающими с носа, этот человек поминутно улыбался, острил и вообще излучал необыкновенное дружелюбие. Наиболее удивительной казалась мне необыкновенная стойкость, с которой он переносил тюрьму, не замыкаясь при этом в себе. Раввин Хэлбранс охотно искал контакта с заключенными, в том числе с русскими, которые собирались послушать его лекции в еврейской часовне.
Переживания заключенных из-за отсутствия женщин, алкоголя и развлечений раввин Хэлбранс воспринимал снисходительно, совершенно их не разделяя. Это было понятно. Но и лишение свободы как таковое, рабство у чужой воли не имело в его глазах мученического ореола. Перед едой или после уборной он с упоением произносил традиционные благословения: «Какую радость это доставляет Создателю!» В пятницу, накануне священного для евреев субботнего дня, Хэлбранс появлялся в часовне в белом одеянии поверх тюремных брюк, торжественный и сияющий, распевая псалмы Давида и приговаривая: «Весь мир — лишь тюрьма».
Согласно мистическим верованиям хасидов, земной мир в своей материальности не способен вмещать божественный свет в его чистой форме. Иначе мир бы просто исчез. Божественное присутствие существует на Земле в изгнании, в виде искр, плененных силами зла и физических страстей. При этом понятие богооставлен-ности совершенно чуждо хасидам. Миссию человека они видят как раз в том, чтобы освобождать эти искры света из материальной темницы. К освобождению света ведет и любовь к ближнему, и талмудическое благословение над стаканом воды. Каждая из 613 заповедей, исполненная по надлежащему канону, приближает в глазах хасидов мессианскую эру, когда мир преобразится и сможет вобрать в себя всю полноту Божьего бытия. Эта мистическая концепция, в которой человек играет роль необходимого для Бога агента, нашла довольно сильное отражение в работах Николая Бердяева, неоднократно ссылавшегося на еврейские тексты. Другой экзистенциальный философ, Мартин Бубер, склонен был даже считать хасидизм единственной духовной надеждой для современного человека, «выходом из тупика западной цивилизации».
Сами хасиды, впрочем, философию не приветствуют так же, как и художественную литературу. Жизнь члена хасидской общины наполнена запретами, барьерами против духовного и физического соблазна, в числе которых запрет читать газеты и слушать женское пение. Большинство хасидов наследует этот образ жизни из поколения в поколение. Раввин Хэлбранс являл в этом смысле исключение. Он родился в Израиле в семье антирелигиозных социалистов.
Рассказ раввина Хэлбранса о своем обращении к религии был одним из самых драматичных его повествований. В возрасте 12 лет, будучи учеником престижной светской школы в Иерусалиме, Шломо Хэлбранс начал мучиться «проклятыми вопросами». Что значили его будущая докторская степень или место в парламентском списке партии Труда перед лицом вечности? Можно ли забыть о бренности человека? Острота этих далеко не новых вопросов в Израиле 1970-х годов усиливалась опытом войны Судного Дня, когда призрак Катастрофы вновь возник в общественном сознании. Чисто религиозный выход тем не менее оставался уделом меньшинства. Хэлбрансу пришлось практически порвать со своими родителями, видевшими в ортодоксальном иудаизме лишь набор суеверий. В течение нескольких лет он вынужден был жить на скудном пансионе хасидской иешивы, а во время каникул тайно ночевал в пустом общежитии и питался один раз в день в иерусалимских синагогах.
