Леонид Ленч - Это было
Я писал в "Красном знамени" не только фельетоны, а и очерки, и корреспонденции, и судебные отчеты. Приходилось много ездить по станицам, особенно в страдную пору хлебозаготовок. В станицах шла тогда ожесточенная классовая борьба - ее хорошо описал В. Ставский в своих очерковых книгах. На станичных собраниях выступали ораторы-подкулачники (кулаки обычно молчали, они были режиссерами и дирижерами), задавали "товарищу докладчику из города" хитрые вопросы, вроде такого, модного в то время: "Почему у городских рабочих есть свои союзы, а у хлеборобов их нет?" Я помню приезды в Краснодар А. В. Луначарского, А. И. Микояна, Маяковского. Помню выступление в Краснодарском драматическом театре председателя Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета Петра Алексеевича Богданова, в прошлом крупного инженера, осанистого человека, носившего небольшую рыжеватую бородку. Старик казак, по росту и обличью бывший конвоец, стоявший в толпе у подъезда театра, сказал, делясь с другими казаками своими впечатлениями от выступления Богданова:
- Толковый! И видный из себя! Даже бородка, как у Миколая!
Анастаса Ивановича Микояна, бывшего одно время секретарем Северо-Кавказского бюро ЦК партии, мы с репортером "Красного знамени" Анатолием Талиным сопровождали в его поездке по кубанским станицам. Анастас Иванович выступал на собраниях и митингах, казачество встречало его восторженно. Еще бы - сам Микоян говорил на этих митингах, что казак может носить бешмет и черкеску, петь старые казачьи песни, блюсти старые казачьи обычаи и что ничего дурного в этом для Советской власти нет. В какой-то станице товарищу Микояну поднесли бурку и шапку-кубанку, и он надел бурку поверх шинели. Дальше ехать пришлось на дрезине. Дрезина мчалась как ветер, и я совсем окоченел в своем плаще, подбитом тем же самым ветерком. Анастас Иванович снял с себя казачью бурку и накинул ее мне на плечи. Много лет спустя, когда нас, делегатов одного из писательских съездов, принимали в Кремле руководители партии и правительства, я благодарно напомнил Анастасу Ивановичу этот эпизод. Свой приезд на Кубань и теплоту, с какой встречали его кубанцы, Анастас Иванович не забыл.
В 1930 году я получил телеграмму из Ташкента от редактора газеты "Правда Востока", органа Средне-Азиатского бюро ЦК партии, приглашавшую меня на работу в эту газету в качестве фельетониста. Редактором "Красного знамени", окружной газеты, тогда был Михаил Пантюхов, бывший балтийский матрос, участник штурма Зимнего дворца, красногвардеец, человек очень интересный - русский самородок горьковского склада. Он отпустил меня, сказал на прощание:
- Лети, Леня, выше, крепи крылья!
Следы Марко Поло
Пришел однажды майским утром 1929 года в редакцию нашей "Правды Востока" страшно возбужденный Володя М., король ташкентских репортеров, и с порога сказал:
- Есть потрясающая новость, ребята, настоящая сенсация! В Ташкент приехала итальянская миллионерша, ходит по городу со своим любовником, профессором-археологом!
Я спросил Володю с нарочито деланным зевком:
- Ты ее видел?
- Видел! Такая... ничего себе! Сверх-Бальзак по возрасту, но еще хоть куда! Белые бриджи, высокие сапожки, красная кофточка, в руках стек, на голове колониальный пробковый шлем. Представляете?! У них какая-то особая виза от Наркоминдела. Она собирается ехать на Памир стрелять тигров, а он будет искать следы Марко Поло. Материальчик - пальчики оближешь!
- Ты взял у них интервью?
Володя помрачнел и тяжело вздохнул.
- Хотел взять, но мне сказали: "Володя, не надо!.."
Володя вздохнул еще горестней.
- Разве у нас понимают, что такое настоящая сенсация для газеты!
Махнул рукой и пошел в машинное бюро диктовать репортаж об открытии новой кооперативной чайханы в районе Куриного базара.
Итальянская миллионерша, охотница на тигров, и ее археолог вскоре снова дали знать о себе. Они приехали в Самарканд, остановились в гостинице, и там у них из номера стащили портативный съемочный киноаппарат самой новейшей американской марки. С помощью этого аппарата профессор-археолог собирался зафиксировать на пленке следы великого путешественника Марко Поло. Если, конечно, такие следы - в широком смысле этого слова - будут им обнаружены в горах и долинах Памира.
Обескураженная парочка обратилась за помощью к высшим властям республики.
Принял пострадавшую миллионершу один весьма влиятельный товарищ, получивший в свое время образование в Сорбонне, свободно изъяснявшийся на трех европейских языках, обаятельно-учтивый, с внешностью восточного принца из музыкального стилизованного спектакля.
Миллионерша сказала, что аппарат в конце концов ей не жалко, но ведь пока там, в Италии, для нее купят новый и пока он дойдет до Самарканда из Неаполя, срок ее визы укоротится до такой степени, что и тигра она не успеет убить и следы Марко Поло не будут найдены.
Влиятельное в республике лицо сначала выразило ей в самых изысканных выражениях свое сожаление по поводу случившегося, а потом твердо заявило:
- Мадам, ваш аппарат через два, максимум через три дня будет доставлен вам в гостиницу. Тут произошло какое-то недоразумение, и оно будет исправлено.
Миллионерша и археолог ушли, скорее удивленные категоричностью этого заявления, чем обрадованные им.
А влиятельный товарищ тут же вызвал в свой кабинет начальника Самаркандского уголовного розыска. Он сказал ему в той же своей учтивой манере, что украденный киноаппарат должен быть найден и возвращен владелице завтра, от силы послезавтра, а если не будет... Тут влиятельный товарищ улыбнулся очень ласково и закончил:
- ...то тогда пеняйте на себя!
Начальник Самаркандского уголовного розыска знал, что влиятельный товарищ слов на ветер не бросает, в особенности тогда, когда произносятся они с ласковой улыбкой, и поспешил заверить высокое начальство, что киноаппарат будет найден и возвращен владелице именно послезавтра. После чего вернулся к себе в уголовный розыск, вызвал своего старшего агента и, копируя влиятельного товарища во всем, вплоть до его ласковых улыбок, повторил то, что только что сам от него услышал.
В тот же вечер старший агент вызвал к себе свою клиентуру - бывших уголовников, "завязавших", как говорится, со своим мрачным прошлым и проживавших в городе на покое.
Старший агент уже не улыбался, говоря с ними, и речь его была лишена учтивости и лоска.
- Вот что, господа хорошие! — сказал старший агент. — Если не получу завтра киноаппарат, всех... под метелку! Вы должны знать, кто такую свинью мог нам подложить! Овечками не прикидывайтесь! Понятно?!
