Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 1
Почти генерал заделывает жене ребеночка и галопом же возвращается назад в вольный американский легион. «Поставленный в сущности во главу полка, поскольку Сен-Жорж, не большой любитель стрельбы, остался в Лилле под предлогом формирования своего войска; поставленный, повторяю, во главу полка, мой отец находит для своего мужества и ума обширное поле деятельности. Обученные им военные эскадроны хвалят за выправку и патриотизм». Бурное восхождение между тем продолжается: 30 июля он уже бригадный генерал, месяц спустя — дивизионный, а пятью днями позже — командующий армией в западных Пиренеях. Далее события ускоряются еще больше, а 17 сентября Мари-Луиза производит на свет девочку, Мари Александрину Эме.
Теперь эпос желает показать, что Генерал — не какой-нибудь тупой и кровавый драчун. Действие переносится в Байонну. Прибытие Генерала не слишком приветствовалось полномочными народными представителями, которым его антиаристократические взгляды кажутся слишком уж умеренными. Они хотят прогнать его из города. Он же решает остаться. Дом его фасадом выходит на площадь, где происходят казни. Они внушают ему отвращение, и он держит окна и ставни закрытыми. Это не нравится яростным сторонникам высшей меры. В насмешку, как они считают, они называют его «господин Человеколюбец». Через год, войдя в одну альпийскую деревню, он видит на площади гильотину, готовую к употреблению. Он наводит справки и узнает, что будут казнить четверых мужчин, которые попытались спасти церковный колокол от переплавки. Генерал находит наказание чрезмерным и приказывает капитану Дермонкуру, своему адъютанту, изрубить гильотину на дрова для отопления. Лишенный своего инвентаря палач получает от него расписку, а пленников отпускают на волю. Отныне «прозвище «господин Человеколюбец» применимо к нему как нельзя больше и как нельзя чаще к нему применяется».
Вернемся назад, в октябрь 1793 года, когда из Пиренеев он был послан в Вандею во главе западной армии. Он изучает ситуацию, катастрофическую, ставит об этом в известность Комитет общественного спасения: «С Вандеей обошлись, как с городом после штурма. Все здесь разорено, разграблено, сожжено». Он же ратует как раз за противоположное, для чего требует обновления армии и прежде всего ее генералов. Не найдя сочувствия, он уклоняется от действий. Страшный Комитет общественного спасения идет Генералу навстречу: ладно, не хочешь усмирять Вандею, принимай командование Альпийской армией.
Новый пост, на который он вступил в январе 1794-го, подходил ему совершенно. Очень скоро он становится непревзойденным охотником на серн. В промежутке между двумя засадами он отбивает у пьемонтцев Валезан, в то время как генерал Багделон трудится над маленьким Сен-Бернаром. К счастью, Генерал вовремя является ему подсобить. Остается Мон-Сени, которую возможно атаковать со стороны трех склонов, но они мощно укреплены, у четвертого же склона репутация такого неприступного, что пьемонтцы укрепили его только одним рядом изгороди. Само собой разумеется, что именно четвертый склон был избран Генералом, который штурмовал его ночью во главе отряда в триста человек». Добравшись до изгороди, солдаты начали через нее перелезать; однако отец мой с его геркулесовой силой нашел другой способ — более простой и менее шумный: он брал каждого за штаны ниже пояса и за воротник мундира и перебрасывал через забор. Снег смягчал одновременно и шум, и боль».
Хорошенько разогревшись в результате этих трехсот бросков, Генерал и сам проник через ограду. Застигнутые во сне, пьемонтцы оказали лишь слабое сопротивление.
Комитет общественного спасения отзывает его в Париж, по обвинению в преступлении против гильотины, совершенном ранее. Блестящий послужной список его спас в результате, но Конвент заставил его покрутиться: с августа по ноябрь 1794 года он получает четыре разных назначения. Эпос сообщает, что, поскольку «все эти фальшивые приказы ему не понравились, он подал в отставку и вернулся в Виллер-Котре». Этот уход на покой в семейную палатку можно объяснить всяко. Во-первых, последствиями ранения в лоб, которое «чуть не довело его до безумия». Началось это со «страшных головных болей», в следующий год продолжилось «разрастанием плоти над левым глазом, [которое] поглощает его мысли, нарушая их ясность и точность»[5]. Ему делают операцию. Опухоль исчезает, а странности на грани безумия остаются, но не больше и не меньше, чем у многих легендарных героев от Идоменея до Роланда.
Психиатр сказал бы так о его маниакально-депрессивных приступах: «Мой отец был креол; стало быть, в нем соединялись беспечность, пылкость и непостоянство. Глубокое отвращение к вещам, еще недавно так страстно желаемым, охватывало его тотчас же по исполнении желаний. И тогда активность, которую он проявлял, чтобы достичь цели, внезапно угасала; он снова впадал в свое обычное состояние беспечности и скуки».
Психоаналитик вероятнее всего искал бы причины в детских травмах, в потере матери, в годах рабства, выпадении из среды, нескончаемой печали, откуда чередование состояний «меланхолии» и гиперактивности. Пренебрежение же опасностью, постоянно проявляемое Генералом, можно было бы квалифицировать как суицид.
Социолог не без оснований упомянул бы незаконнорожденность, негритюд и бедность. Генерал должен был вести постоянную борьбу, чтобы заставить об этом забыть и других, и самого себя. Он не принадлежал ни к какому классу: ни к рабам, ни к аристократам, ни к буржуазии, так как у него не было состояния, ни к народу, несмотря на свои республиканские воззрения.
Психолог искал бы в области перегрузок, раздвоения личности, что также нетрудно понять. Генерал мог стать лучшим, храбрейшим, непобедимым, грозным и т. д. лишь в своем воображаемом еще, то есть в пылу сражений, где он был, как известно, буквально вне себя. В бездействии, в гарнизонной жизни с ее интригами, соперничеством, скудостью, в бюрократическом управлении людьми и хозяйством вымышленные ориентиры исчезают, и Генерал предпочитает бежать от реальности и укрыться в собственных сновидениях.
Последнее слово принадлежит все же писателю: «Блестящая атака, дерзкий маневр, увенчавшийся заслуженным успехом, возрождали энтузиазм в глубине этого сердца, наполненного стремлением к невозможному». Поиски Абсолюта со всем сопутствующим риском остаются на самом деле самой правдоподобной разгадкой Генерала.
Его политические убеждения устойчивы и очевидны. 5 октября 1795 года Конвент призывает его в Париж, чтобы усмирить роялистскую смуту. Он выезжает из Виллер-Котре тотчас же, но в Париже появляется только 14-го. Слишком поздно, чтобы стать главнокомандующим внутренними войсками. Место оказалось занятым неким Бонапартом, который накануне расстрелял у церкви Сен-Рош граждан, тоскующих по Людовику XVI.
