Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
В этой связи стоить упомянуть об одиссее Альпийской дивизии, которая с самого начала доказала, что она во всем превосходит немцев. И в итоге те вверили себя дивизии. Кроме того, теперь я предполагаю, что, если бы Пасубио и Торино, так же как и Сфорческа, действовали сами по себе, они бы вышли из "котла" быстрее и с меньшими потерями.
Если бы мы не забрались так далеко на юг (в результате чего оставались в окружении в два раза дольше, чем остальные итальянские дивизии), потребовался бы марш длительностью даже меньше недели, и мы бы оказались на свободе. Мы бы могли ночевать в теплых домах, нас бы постоянно не обстреливали русские, мы бы не подверглись такому полному и бессмысленному уничтожению. Моя неприязнь к немцам, отношение которых лишь усиливало нашу дезорганизацию, намного усилилась. (Не могу не признать, что, если бы мы не увязались за немцами, а решили выходить из окружения самостоятельно, они не стали бы возражать.)
* * *
Мы находились в Черткове, ожидая дальнейших указаний.
Город был разделен железной дорогой на две примерно одинаковые части. Одна из них принадлежала Украине, другая - казакам. В целом этот населенный пункт ничем не отличался от большинства маленьких русских промышленных городков.
Длинные ряды изб с мазаными стенами и соломенными крышами. Изредка попадались избы, крытые металлическими листами. Кирпичные дома встречались крайне редко. Здесь также было несколько каменных двух- и трехэтажных зданий, промышленные склады и несколько высоких и вполне современных сооружений из армированного бетона, изуродованных войной. Город разместился на холмистой местности, поэтому отдельные его районы возвышались над окружающей равниной. Сгрудившиеся в низких местах покосившиеся избы были засыпаны снегом. А вокруг расстилались снежные просторы без конца и без края...
Итальянцев расквартировали в районах, лежащих к северо-востоку от железной дороги. В юго-западных районах жили немцы. Дома там были больше и лучше, чем у нас.
* * *
Итальянские продовольственные и промышленные склады находились в руках немцев. Наши службы, занимающиеся снабжением войск продовольствием, бросили их, когда в городе появились первые русские танки. Немцы, защищавшие город, сочли склады своей военной добычей. Только в самый первый день итальянские солдаты сумели разжиться кое-какими продуктами. Уже на второй день немцы поставили у складов вооруженных часовых.
Благодаря усилиям наших старших офицеров в городе начали действовать два пункта выдачи продовольствия. Но порции были очень маленькими. Только те, кто успел вовремя утащить что-нибудь со складов, питались нормально. Но несколько тысяч человек жили впроголодь.
К тому времени во всех домах находились раненые и обмороженные, которые не могли двигаться и, следовательно, самостоятельно ходить за едой. Поэтому тот, кого отправляли на поиски пропитания, был вынужден часами стоять в бесконечных очередях и все равно не получал достаточного количества продуктов. Думаю, что в Черткове было тоже немало умерших от голода.
В результате солдаты начали воровать, причем нередко при попустительстве своих офицеров. Немцы без зазрения совести открывали по ним огонь. Очень обидно расстаться с жизнью таким образом...
В городе остались склады, разрушенные русскими снарядами. Там можно было найти горы макарон, перемешанных с осколками камней, грязным льдом и снегом. Я видел это своими глазами.
Говорили, что где-то в снегу рядом со складами лежат трупы 60 или 70 наших солдат. В первый день своего пребывания в Чертково они обнаружили на складе коньяк, на радостях хватили лишнего и пошли проветриться. Они замерзли насмерть всего в нескольких метрах от дверей помещения, переполненного людьми, и никто о них не вспомнил.
Когда я попал в Чертково, то первые два дня никуда не ходил, только ел, спал и изредка наведывался в расположенный рядом штаб, чтобы узнать новости. Поэтому о большинстве событий тех дней знаю лишь по рассказам и слухам.
* * *
На третий день - наступило уже 29 декабря - я сумел-таки преодолеть свой эгоизм и лень и решил предпринять небольшое путешествие по городу. Пора было своими глазами оценить положение дел.
С немалым трудом я запихнул больные ноги в ботинки и вышел на мороз. Дом, где я блаженствовал, стоял на широкой, прямой дороге - местном "проспекте". Со всех сторон в снегу виднелись черные воронки - следы минометного обстрела. На небольшой площади остались обгоревшие русские танки - не исключено, что именно они в свое время вызвали панику среди тыловиков и обратили их в бегство. За площадью "проспект" становился более узким и теперь шел между двумя рядами приземистых хижин.
* * *
Перед одной из них я увидел душераздирающую картину. На засыпанной снегом куче мусора корчились два человека. Один, заметив, что я смотрю в его сторону, отчаянно закричал: "Signor tenente! Пожалуйста, не бросайте меня, signor tenente!" Я приблизился. Ноги несчастного были страшно изранены осколками мины. Он сказал, что находится в таком положении уже несколько часов, но никто не хочет ему помочь. Второй солдат, вероятно раненный той же миной, лежал без сознания. Его лицо было залито кровью, глаза закрыты, а тело беспрестанно дергалось, будто билось в конвульсиях. Он тяжело дышал, издавая странный пыхтящий звук. Мимо сновали люди, словно не подозревающие, что этим двоим нужна срочная помощь. Вероятно, никому не было дела до чужих страданий, и на несчастных просто никто не обращал внимания. Два покалеченных человека оказались одинокими в толпе.
Я заверил раненого, что не брошу его, и поинтересовался, есть ли кто-нибудь в соседнем доме. Замявшись, раненый ответил, что там полно людей, тяжело вздохнул и опустил глаза: живущим в тепле на других наплевать. Он испуганно смотрел на меня, словно опасаясь, что и я, проявив минутное участие, брошу их умирать на снегу. Я ворвался в дом, дверь в который находилась в трех или четырех метрах от замерзающих раненых. В первой комнате слышался жизнерадостный галдеж. Около дюжины итальянских солдат толпились возле деловитого южанина, занимавшегося приготовлением макарон. Они дружелюбно приветствовали меня и даже предложили отведать горячее блюдо. Не сказав ни слова, я вышел. Дело в том, что немного раньше я заметил на дороге направляющегося в нашу сторону майора. Когда он подошел к дому, я объяснил, в чем дело. Майор как следует разнес своих подчиненных и приказал срочно отнести раненых в лазарет. Сам я воздержался и не стал устраивать разборки с этими незнакомыми солдатами, поскольку не был уверен в благополучном исходе дела. Я побоялся дать выход душившей меня ярости. Сейчас мы уже имели возможность хоть что-нибудь сделать друг для друга. И грех ею пренебрегать.
