Ишмаэль Бих - Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата
Мы свернули с грунтовой дороги и въехали в город. Асфальтовые улицы были запружены машинами. Я никогда в жизни не видел столько автомобилей, грузовиков, автобусов. «Мерседесы», «Тойоты», «Мазды», «Шевроле» нетерпеливо сигналили, из их окон раздавалась громкая музыка. Я по-прежнему не знал, где мы, но начал догадываться, что мы прибыли во Фритаун, столицу Сьерра-Леоне. Но зачем мы здесь? Загадка!
Грузовик, покачиваясь, медленно полз по забитой машинами улице. Вскоре стемнело, зажглись фонари. Витрины магазинов и даже киосков были подсвечены. Меня поразило, как много везде огней и при этом совершенно не слышно жужжания генераторов. Я любовался городом, таким ярким и шумным, но тут грузовик свернул в переулок и запрыгал по ухабистой дороге. Трясло так, будто мы попали в бетономешалку. Это продолжалось несколько минут, а потом машина остановились. Солдаты военной полиции велели нам выйти и следовать за улыбчивыми людьми в белоснежных футболках.
Мы вошли на огороженную территорию, на которой рядами стояли дома. Везде горел свет, а на верандах и на ступеньках у входа сидели мальчишки примерно нашего возраста – пятнадцати лет и чуть старше. Они не обратили на нас особого внимания, но по их лицам было видно, что они тоже озадачены и не знают, зачем их сюда привезли. Иностранец, похожий на ливанца, сделал знак, приглашая нас войти в дом. Лицо его просто сияло от счастья. В большом помещении в два ряда стояли двуспальные кровати.
Он указал нам, где чья кровать, а также распределил шкафчики. В каждом лежало мыло, зубная щетка и паста, полотенце, чистая рубашка и несколько футболок. Кровати были застелены белым постельным бельем, имелись подушки, одеяла. Но никто из нас не выразил особого восторга, во всяком случае, такого, какого ожидал наш сопровождающий. «У нас есть еще целая куча крейпсов. Завтра вы подберете себе подходящий размер», – сказал он и вышел, насвистывая какую-то мелодию. Мы стояли в спальне, уставившись на кровати, будто никогда не видели ничего подобного.
– Пойдемте в столовую, там приготовили еду, – позвал нас наш соотечественник с магическими знаками на лице. Мы снова прошли мимо ребят, прибывших ранее. Теперь они смотрели на нас с некоторым любопытством. На них была обычная гражданская одежда, но глаза у них были такие же красные, как у нас, а лица – хмурые, напряженные и грязные. Мне казалось, что я улавливаю исходящий от них запах джунглей.
Ужин ждал нас в большом зале с длинным столом. Мы расселись вдоль одной его стороны, а сотрудник прошел в комнатку в дальнем конце. Он напевал смутно знакомую мелодию, раскладывая рис по плошкам, а потом внес их на большом подносе. Выдав каждому по миске, он вернулся в кухню за своей порцией. Но к моменту, когда он вернулся, чтобы разделить с нами трапезу, мы уже все съели. Мужчина был поражен и стал озираться вокруг, гадая, что такого мы могли сделать с едой. Однако он быстро взял себя в руки и принялся за рис. Тут явились два иностранца со счастливыми физиономиями и позвали его куда-то. Прихватив с собой миску, он вышел из кухни вслед за коллегами. Мы сидели в полной тишине около минуты, а потом Альхаджи спросил, нет ли у кого с собой марихуаны или кокаина. У одного из мальчишек нашлось немного травы, ее разделили поровну, но на каждого пришлось слишком мало.
– Где бы здесь раздобыть хороших наркотиков? – спросил один из ребят.
Все задумались над этой проблемой, а тем временем вернулся сотрудник, который раздавал еду. Он привел еще около двадцати мальчишек.
– Это новоприбывшие, – объяснил он нам, а затем повернулся к ним. – Я сейчас принесу вам поесть. Только, пожалуйста, не торопитесь. Нет необходимости есть быстро.
Мальчишки разместились на другой стороне стола напротив нас и уплели рис с такой же скоростью, как и мы.
Сотрудник ЮНИСЕФ принюхался и спросил:
– Кто здесь курил марихуану?
На его вопрос никто не обратил внимания, так что он сел и больше ничего не говорил.
Мы в упор уставились на новоприбывших, а они – на нас.
Первым молчание нарушил Альхаджи.
– Откуда вы, ребята? – спросил он.
У тех округлились глаза, будто им этим вопросом нанесли оскорбление. Один из новоприбывших, наголо бритый парень, казавшийся чуть старше остальных, встал и сжал кулаки:
– А вы какого черта спрашиваете? Мы что, здесь для того, чтобы отвечать ублюдкам типа тебя?
Он перегнулся через стол и навис над Альхаджи. Тот поднялся и сильно толкнул обидчика, который упал, но тут же поднялся и, выхватив штык, одним прыжком запрыгнул на столешницу и очутился рядом с моим другом. Все вскочили, готовые броситься в драку.
– Прекратите, ребята! – закричал сотрудник ЮНИСЕФ, но его никто не слушал. Я вытащил гранату, вставил пальцы в чеку и угрожающе крикнул:
– Отвечайте на вопрос, или это будет ваш последний ужин, ребята!
– Мы из района Коно, – сказал парень со штыком.
– А, из «алмазного края», – протянул Альхаджи. Я все еще держал гранату у всех на виду, поэтому мог позволить себе со всей строгостью произнести:
– Вы сражались в правительственных войсках или на стороне повстанцев?
– Я что, по-твоему, похож на боевика? – возмутился бритый. – Мы служили в армии! Повстанцы убили моих родителей и сожгли мою деревню, а ты как раз очень напоминаешь одного из тех бандитов.
– Ну, значит, мы все в этой войне были на одной стороне, – заключил Альхаджи.
Все снова уселись на места, хотя по-прежнему поглядывали друг на друга с недоверием. Однако сам факт, что все мы принадлежали к так называемой «армии», сражавшейся в разных районах страны, немного нас успокоил, и мы стали выяснять, кто к какой базе был приписан. Населенные пункты, которые называли наши новые знакомые, и имена командовавших гарнизонами лейтенантов были нам совершенно незнакомы. Я объяснил им, что мы прибыли сюда за несколько минут до них. А они рассказали, что на них тоже пал случайный выбор командира, который велел им следовать с прибывшими в лагерь незнакомцами. Никто из нас не знал, почему вдруг командиры отослали нас сюда. Все мы были отличными солдатами, готовыми биться до победного конца. Один из мальчишек предположил, что иностранцы заплатили офицерам, чтобы те отпустили нас. На это никто ничего не ответил. Во время той беседы я все время сжимал в руке гранату и в какой-то момент повернулся к раздававшему еду человеку. Он сидел с краю и весь трясся, на лбу у него выступила испарина. Протянув к нему руку, я спросил:
– А ты не знаешь, почему нас выдали вам, жалким гражданским?
Мужчина полез под стол, подумав, наверное, что я сейчас брошу гранату. Он явно был не в состоянии отвечать.
