Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
художников».
Хотя Шаляпин не впервые исполнял роль Досифея, работа над образом шла
большая. И дома за роялем, и в театре певец вновь и вновь вживался в роль,
внимательно изучал внешний облик персонажа. Скоро на стене артистической
уборной Шаляпина в Мариинском театре появился портрет Досифея,
исполненный им гримировальными карандашами. Суровые глаза Досифея —
Шаляпина как бы пронизывают каждого, кто смотрит на портрет. Это
единственный сохранившийся до нашего времени многоцветный рисунок
Шаляпина-художника. Впоследствии с большими предосторожностями слой
штукатурки с рисунком был снят со стены и перенесен в созданную в театре
мемориальную комнату Ф. И. Шаляпина (находится там и поныне).
Мгновенные зарисовки, эскизы грима очень помогали Шаляпину в работе.
Его многочисленные автопортреты, эскизы костюмов и гримов, портреты
друзей, в частности Коровина, Головина, поражают не только сходством, но и
умением передать главное в характере изображаемого человека.
В том же 1911 году перед началом работы над «Хованщиной» Шаляпин
давал интервью, и репортер с изумлением наблюдал, как, «стоя у письменного
стола, он водит карандашом по белому листу бумаги. Красивый великан с
голубыми, совсем детскими глазами, он то поправляет рисунок, то бросает
карандаш и ходит по комнате, слишком тесной для его гигантских ног.
Разговаривая с нами, он то снова возвращается к столу и доделывает контур, то
опять ходит, начинает маршировать по комнате».
Когда интервью закончилось, был готов и рисунок — один из бесчисленных
автопортретов, сделанных певцом.
Премьера «Хованщины» состоялась 7 ноября 1911 года.
Рецензируя спектакль, критик Юрий Беляев подчеркивал не только
музыкальное, но и огромное общественное значение новой постановки.
Шаляпин «не только не выдвинул на первый план роль Досифея, но
пожертвовал всем его выгодным положением в целях наилучшего ансамбля. Вот
эту скромность, эту уступчивость, этот «подвиг» я ставлю в первую заслугу
артисту, — писал рецензент. — Как, иметь в руках такой благодарный материал,
да еще шаляпинский талант и не «ахнуть», не разразиться, не сокрушить?! Да,
вот в чем заключается главная заслуга артиста: в согласии. И вот вам точный
ответ на обычные сомнения: может ли режиссер быть в то же время и актером?
Может. Шаляпин доказал это вчера. Правда, роль Досифея уж такая, если так
можно выразиться, режиссерская. Пастор, духовник, вождь. Но быть на сцене,
играть и ни разу не переступить границу личной выгоды — это положительное
чудо».
Другой музыкальный критик В. Г. Каратыгин писал в «Солнце России»:
«Мало того, что великий отечественный артист с бесподобной силой и яркостью
исполняет партию Досифея, — он же режиссировал всю оперу (совместно с г.
Мельниковым). Это он заставил Марфу обходить Андрея со свечой перед тем,
как обоим им входить на костер. Это он придумал всю эту массу превосходных
подробностей, которые внесли в наш музыкальный праздник столько свежести и
жизни. Это он присоветовал таинственные паузы оркестра во многих местах
партитуры».
Огромный успех «Хованщины» не мог не радовать Шаляпина — он осознал
себя режиссером, умеющим воплотить на сцене свое видение оперы. Особенно
важно было Шаляпину признание потому, что после «коленопреклонения» он
потерял уверенность в себе, мучился угрызениями совести, трагически
переживал разрыв с теми, кто был ему дорог. Из Петербурга Шаляпин писал
Горькому:
«Дорогой Максимыч!
Как искренно жалею я, что тебя не было здесь. Какая это удивительная
вещь, и какой был у нас в театре праздник. Я видел, как не один десяток
участвующих на сцене — плакали, а я, я и до сих пор не могу еще равнодушно
петь эту оперу. Боже мой, сколько там народушки есть, сколько там правды,
несмотря на отсутствие, может быть, исторически точной правды и некоторую
запутанность в либретто. Ты, конечно, знаешь ведь, что Мусоргский затевал
нечто огромное, но, во-первых, его недуг, а во-вторых, и смерть помешали ему
осуществить то, что задумал он и Влад. Вас. Стасов. Экая жаль! Какие
удивительные народные семена растил этот удивительный Модест Мусоргский
и какие гады всю жизнь вертелись в его вертограде и мешали растить ему
народное семечко. Если ты не читал его писем к Стасову, я тебе их пришлю. Эта
книжечка вышла тому назад только месяц, — хорошие это письма, и хорошо они
рисуют Мусоргского».
Всем, чем жил, чему радовался Шаляпин, ему хотелось поделиться с
Горьким. Шаляпин пытался привлечь Горького к работе над либретто опер, в
которых он мечтал выступить. В 1909 году в Монте-Карло Шаляпин пел в опере
уже упоминавшегося композитора и антрепренера Р. Гинсбурга «Старый орел»,
написанной по легенде Горького «Хан и его сын». В письмах Шаляпин обсуждал
с другом и идею оперы на сюжет софокловской трагедии «Царь Эдип» (раньше
он пытался увлечь этим замыслом Римского-Корсакова) и приветствовал
желание Горького создать либретто оперы о Ваське Буслаеве. Писателя давно
привлекал этот образ героя новгородского былинного эпоса.
1913 год — год 300-летия династии Романовых. Юбилей должен был
отмечаться с помпезностью, царская казна не скупилась, представители дома
Романовых средств не жалели. Шаляпин пел на гастролях в Берлине. Дирекция
императорских театров вызвала его в Петербург для участия в торжествах.
Шаляпин решил не приезжать, сославшись на болезнь. Горький, находившийся
на Капри, поддержал намерение певца:
«...И позволь еще раз сказать тебе то, что я говорил не однажды, да и скажу
еще не раз: помни, кто ты в России, не ставь себя на одну доску с пошляками, не
давай мелочам раздражать и порабощать тебя. Ты больше аристократ, чем любой
Рюрикович, — хамы и холопы должны понять это. Ты в русском искусстве
музыки первый, как в искусстве слова первый — Толстой.
...Так думаю и чувствую не один я, поверь. Может быть, ты скажешь: а все-
таки трудно мне! Всем крупным людям трудно на Руси. Это чувствовал и
