Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири
Сообщу кстати, что в этой же части Наньшаня, в северной цепи, мы видели представителей другого рода однокопытных – джигитаев, но только мельком, так как они быстро скрылись. Они серой масти, и уши у них длиннее, чем у куланов. Их можно считать дикими ослами, тогда как куланы ближе к лошадям.
На следующий день мы перевалили через хр. Емашань, четвертую цепь Наньшаня; горы эти довольно плоские, хотя перевал имел 4100 м. С них мы спустились в долину р. Шарагольджин, ограниченную с юга пятой цепью – хр. Гумбольдта, открытым и наименованным Пржевальским. Эта цепь с рядом снеговых вершин видна была уже издали, с перевала в Дасюэшане, так как плоский Емашань не закрывал ее.
В долине Шарагольджин нам нужно было найти монголов и взять нового проводника, так как ведший нас из Сучжоу дороги дальше не знал. Монголов мы нашли, но провести нас на р. Бухаин-Гол и к оз. Кукунор они отказались. Они уверяли, что вся долина р. Бухаин-Гол и берега Кукунора населены тангутами, которые нападают на всех проезжих и грабят их. Из описания четвертого путешествия Пржевальского я знал, что тангуты вытесняют монголов и становятся хозяевами на Кукуноре, но этот путешественник, три раза бывший на Кукуноре и в низовьях Бухаин-Гола, столкнулся с тангутами не здесь, а дальше, в Тибете. Приходилось думать, что тангуты, став хозяевами на Кукуноре, решили не пропускать никого в свои владения. Монголы предлагали провести нас к ставке князя Курлык-бейсе в Цайдаме, который мог уже дать проводника на Кукунор.
Это опять удлиняло маршрут и удорожало путешествие, но пришлось согласиться, так как идти без проводника в высокогорную местность, не обозначенную на картах, было слишком рискованно, не говоря уже о том, что мы могли очутиться в безвыходном положении, попав к тангутам без проводника и переводчика. У Пржевальского был хорошо вооруженный военный конвой, внушавший уважение, а наш караван из пяти человек, с одной берданкой и одним охотничьим ружьем, мог сделаться легкой добычей тангутов. Монгольский дзангин (урядник) не соглашался дать проводника даже по прямой дороге к Курлык-бейсе, которая пересекает земли тангутов, а предложил вести нас по кружной дороге и за очень высокую поденную плату.
Простояв три дня на Шарагольджине из-за поисков проводника и его приготовлений к дороге, мы отправились дальше. Два дня заняло пересечение хр. Гумбольдта (см. рис. на стр. 117), вечноснеговая часть которого осталась восточнее нашего маршрута. Перевал имел 4400 м высоты и, судя по растительности, состоящей только из мхов, был немногим ниже границы вечного снега. У южного подножия мы потеряли почти целый день: ночью исчезли все наши лошади, и утром пришлось разослать всех людей на поиски, а самому остаться караулить палатки. Потеря средств передвижения, которую можно было объяснить кражей, поставила бы нас в тяжелое положение, заставив возвращаться пешком в Сучжоу, так как денег на покупку новых лошадей у монголов Шарагольджина у меня с собой не было. Скудость экспедиционных средств, отпущенных на первый год Географическим обществом, вообще отразилась на успехе работ этого года, как увидим ниже. Лошадей нашли только после полудня в одном из ущелий южного склона хребта, куда они сбежали в поисках лучшего корма. Поэтому мы в этот день прошли только 5 верст до р. Халтын-Гол, где корм был лучше, чем на прошлом ночлеге.
Здесь было обнаружено, что Пржевальский ошибся, считая, что хребты Гумбольдта и Риттера соединяются друг с другом восточнее его маршрута. Долина Халтын-Гола уходила далеко на восток, и хр. Гумбольдта оставался к северу от нее, а хр. Риттера, на котором видны были огромные ледники, тянулся южнее этой долины. Это открытие было весьма важно, так как опровергало имевшиеся сведения об этой части Наньшаня – о положении двух вечноснеговых цепей.
Ошибка Пржевальского объяснялась тем, что он пересек долину р. Халтын-Гол значительно западнее, чем я. В этой долине, вблизи моего пути, от хр. Риттера отделяется скалистый отрог, доходящий до самой реки, и издали, с запада, этот отрог мог показаться частью хр. Риттера, которая доходит до хр. Гумбольдта и соединяется с последним. С моего пути было ясно видно, что оба хребта разделены широкой долиной и являются совершенно отдельными цепями Наньшаня. Это подтвердили Роборовский и Козлов, посетившие Наньшань годом позже, а также англичанин Литтлдэл, прошедший вверх по р. Халтын-Гол.
Еще 16 дней шли мы до ставки Курлык-бейсе; сначала пересекли западную часть хр. Риттера, в предгорьях которой опять встретили стадо куланов и добыли взрослого и жеребенка. Затем долго шли по долинам, расположенным по южной окраине Наньшаня между последней – седьмой – из его снеговых цепей и более низкими горами, ограничивающими с севера обширную равнину Цайдама. В этих долинах пересекли несколько речек, шли по солончакам на берегах двух соленых озер Ихэцайдаминнор и Багацайдаминнор; у последнего открыли углекислый минеральный источник. На одном из последних переходов я сильно отстал от каравана, увлекшись геологическими наблюдениями, и к ночи не успел догнать его. Пришлось ночевать вместе с Цоктоевым, довольствуясь одним чаем, и спать под открытым небом на потнике и с седлом вместо подушки (хорошо, что снег выпал не в эту, а в следующую ночь). На следующий день Цоктоев ездил искать караван, который прошел по другой дороге и ночевал далеко западнее. Впереди нас ехал отряд монгольского войска, направлявшийся к ставке князя на смотр. Он затоптал следы нашего каравана, и поэтому мы проехали место, где последний свернул в сторону.
На пути, по долинам с озерами окраины Цайдама, мы изредка встречали монгольские юрты, первые после р. Шарагольджин, – и в юртах у оз. Ихэцайдаминнор получили нового проводника, который и привел нас 3 июля, после сорокадневного путешествия по западной части Наньшаня и окраине Цайдама, к оз. Курлыкнор. Мы раскинули палатки недалеко от западного берега, среди зеленеющих кустов хармыка[7] и снопообразных пучков дэрису[8]. Северо-западный ветер разгонял тучи, которые в течение целого дня ползли по гребням соседних хребтов, разражаясь там грозами с градом, тогда как в долине, по которой мы шли, только один раз покрапал дождик. Солнце спустилось уже к зубчатым вершинам хребта Барун-Ула, в пределах которого наш лагерь накануне засыпало снегом, и мы имели случай летом полюбоваться зимним пейзажем.
У озера Курлыкнор был расположен один из административных центров Цайдама – ставка монгольского князя Курлык-бейсе, которого посещал и Пржевальский для получения проводников и покупки животных и провианта. Я также возлагал на князя большие надежды: нужно было обменять уставших верблюдов на свежих, найти проводников на Бухаин-Гол или хотя бы до оз. Кукунор и купить масла и «дзамбы» – поджаренной ячменной муки, заменяющей монголам хлеб. Цоктоев поехал к юртам монголов и узнал, что ставка князя расположена на восточном берегу озера, но сам князь находится еще дальше на восток, в лагере монгольской милиции.
