Израиль Рабкин - Время, люди, самолеты.
Высоко оценила Родина и заслуги генерального конструктора Артема Ивановича Микояна, который в течение тридцати двух лет руководил коллективом. Он был академиком, генерал-полковником-инженером, дважды Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственных премий, кавалером многих орденов и медалей, депутатом Верховного Совета СССР нескольких созывов. До последнего дня своей жизни (9 декабря 1970 года) он самоотверженно служил своей Родине. В чем секрет исключительно успешной деятельности Артема Ивановича Микояна? Какие грани его таланта, какие особенности его характера и личности помогали ему справляться с многотрудными обязанностями руководителя большого творческого коллектива?
Прежде всего это свойственное ему умение видеть главное в каждой проблеме, умение отделить его от второстепенного, умение сосредоточить максимум сил и внимания на решающем направлении, способность уходить от стандартных решений, если они мешали достижению цели.
Умел Артем Иванович осадить любителей снять с себя ответственность и переложить ее на начальника. В таких случаях он говорил:
– Зачем вы пришли ко мне с этим делом? Вы разве не в состоянии сами его решить? Я уверен, что в состоянии. Ну а если попытаетесь и ничего у вас не получится – тогда приходите.
Он требовал от своих подчиненных настойчивости в отстаивании интересов своей службы, того участка работ, за который они несли персональную ответственность:
– Как вы допустили, чтобы вашу систему, которую вы так удачно сконструировали, поставили в столь невыгодные условия работы на самолете? Вы разве не знали, что эти агрегаты должны находиться в герметизированном отсеке? Что? Не выделили места? И вы на этом успокоились? Ах, вы говорили им, но вас не послушали. Почему же вы в таком случае не пришли ко мне, не заручились моей поддержкой?
Даже сейчас, когда идут летные испытания и выявилась плохая работа вашей системы, вы тоже не сочли нужным прийти ко мне, это я вас вызвал. Так вот, идите к компоновщикам и вместе с ними найдите выход из положения. С подготовленным решением приходите ко мне.
В тех случаях, когда подразделения ОКБ не могли договориться между собой, не желали считаться с интересами друг друга и тем самым затягивали принятие решения, он вызывал к себе стороны и начинал так:
– Похвально, конечно, что каждый из вас настойчиво отстаивает интересы своей службы. Но плохо, когда вы забываете, что самолет единое целое, при его создании должны соблюдаться общие интересы. Вы обязаны действовать согласованно. Идите, поработайте вместе и попытайтесь учесть интересы друг друга. Через три дня приходите снова ко мне и тогда я приму окончательное решение.
Это был приказ, и его выполняли.
Артем Иванович уверенно и твердо вел корабль своего ОКБ по намеченному курсу. Он смотрел вперед и хорошо знал, что нужно ВВС. Знал, какие проблемы являются очень важными, и видел сложность задач, и смело брался за их решение.
Работники ОКБ любили бывать на совещаниях, которые он проводил, хотя знали, что могли получить от него основательный разгон. Проводил совещания Артем Иванович по-деловому, живо и даже интересно. При этом он зорко следил за тем, чтобы они не превращались лишь в обмен мнениями. Он добивался, чтобы было принято решение и каждый знал, что ему следует сделать для его реализации.
Свыше четверти века продолжалось творческое содружество Артема Ивановича Микояна с Михаилом Иосифовичем Гуревичем. Отлично дополняя друг друга, они сумели создать немало замечательных боевых самолетов и, что не менее ценно, сумели воспитать плеяду выдающихся конструкторов, заложив тем самым прочную основу будущих успехов.
Как-то на банкете по случаю успешной защиты макета (это было в конце сороковых годов, когда еще было принято по таким случаям устраивать банкеты) один из гостей задал Артему Ивановичу и Михаилу Иосифовичу вопрос: «Как это вы умудряетесь сообща выдумывать свои самолеты и при этом никогда не ссориться?»
Присутствующие заулыбались и притихли в ожидании ответа. Артем Иванович ответил:
– Мы действительно никогда не ссоримся, однако спорим часто. Бывает, по нескольку раз в день. Выдумывать самолеты и не спорить – невозможно. Но потом мы приходим к согласию.
Впрочем, – добавил он после небольшой паузы, – это относится только к самолетам. В других случаях не всегда. Я, например, люблю шашлык, а он – фаршированную щуку. И сколько мы ни спорим, не можем решить, что же лучше.
Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий, доктор технических наук Михаил Иосифович Гуревич ушел на пенсию в возрасте 73 лет, сохранив до последнего дня пребывания на посту главного конструктора удивительную способность к высокоорганизованному и исключительно эффективному творческому труду.
Никакого самотека в организации своего рабочего дня он не допускал. Михаил Иосифович делил его на две части: на работу в кабинете и в конструкторских бригадах. Каждый, кто был ему нужен, кто имел к нему дело, приходил в согласованное время и получал возможность в деловой и спокойной обстановке обсудить свои вопросы.
Приходя в бригады, он подсаживался к конструкторам, которые трудились над наиболее сложными и срочными заданиями, у которых что-то не ладилось. Подвинется вплотную к кульману, все увидит, все «обнюхает» и начнет задавать вопросы: «А эта деталь, к чему она у вас?» или: «Как будет работать вот эта деталь на выходе из пикирования и что произойдет с нею, если сила будет направлена не туда, куда вы показали, а вот сюда, в эту сторону?».
Выслушает ответы, задумается и, взяв карандаш, начнет набрасывать на полях ватмана свой вариант трудного места конструкции. Закончив, деликатно попросит конструктора подумать: «Может быть, он вам покажется более удачным?»
Попрощавшись, он переходил к другому кульману, к другой головоломке – туда, где что-то «заело», где нужна его помощь.
Михаил Иосифович был талантливым конструктором. Его решения были, как правило, оригинальными и в то же время простыми, надежными, экономичными. Как это у него получалось, объяснить невозможно, как невозможно объяснить механизм проявления таланта во всех других видах творчества.
Уйдя на пенсию, Михаил Иосифович много читал, внимательно следил за новинками отечественной и иностранной авиационной литературы. Радовался, когда его навещали и представлялся случай поделиться мыслями о прошлом, настоящем и будущем авиации.
Договорившись по телефону, я как-то пришел навестить его. Это было 6 августа 1974 года. Когда он открыл дверь, то у меня до боли сжалось сердце и запершило в горле при виде его согнутой, худенькой фигурки. Но его лицо, его живые и умные глаза светились такой доброжелательностью, что хотелось смотреть только на них и не замечать того, что сделали годы с его телом.
