Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна
Созданный ею в «Таинственном происшествии в Стайлсе» персонаж — капитан Гастингс — демобилизован по ранению, но, по сути, война присутствует в романе лишь где-то на заднем плане. Агата писала его в 1916 году, в промежутках между работой в госпитале и приездами Арчи в отпуск. То, что даже тогда она испытывала потребность писать, само по себе великая загадка, вызывающая восхищение. Тем не менее эта почти совершенная вещь явилась почти из ниоткуда.
Впрочем, до некоторой степени это объяснимо. Агата писала практически всю жизнь. К тому времени она уже закончила роман «Снег над пустыней», в котором просматриваются особенности ее будущих детективных сочинений (несмотря на слабую композицию, что было плохим предзнаменованием). Агата обожала «Тайну желтой комнаты» Гастона Леру, «Убийство на улице Морг» Эдгара Аллана По, рассказы Лебланка об Арсене Люпене и, разумеется, Конан Дойла. В начале XX века детективный жанр был в моде, поэтому не так уж трудно представить себе, что умная девочка могла захотеть испытать себя в нем. А кроме того, существовал «фактор Мэдж» — вечный раздражитель для честолюбия Агаты. Согласно ее «Автобиографии», сестры обсуждали незадолго до того опубликованную «Тайну желтой комнаты» и Агата сказала, что хотела бы написать детективный рассказ, на что Мэдж ответила, что тоже подумывает об этом, однако не верит, что Агата преуспеет в своем начинании. «И все же мне хотелось бы попробовать». — «Спорим, что у тебя ничего не выйдет».
Роман Леру появился в 1908 году, так что если на самом деле это он заронил семя в душу Агаты, то потребовалось восемь лет, чтобы оно проросло и цветок расцвел. Но весьма вероятно, что главным импульсом послужило желание сделать то, чего не сможет сделать Мэдж: как это было бы приятно!
Потом была работа в торкийской аптеке, подтолкнувшая Агатино воображение в новом, вполне конкретном направлении. В 1916 году, оправившись после тяжелой инфлюэнцы и вернувшись на работу, она обнаружила, что при госпитале открыта аптека, одной из руководительниц которой является ее подруга Эйлин Моррис. Казалось весьма разумным перейти туда: при жалованье шестнадцать фунтов в год рабочий день там был короче, чем в госпитальных палатах, а у Агаты хватало домашних обязанностей (бабушка требовала больших забот, а в доме теперь оставались лишь две престарелые служанки). Вообще-то сама Агата предпочитала работу медсестры аптечному делу. Когда доходило до химии, то по сравнению с Эйлин, обладавшей научно организованным складом ума, Агата чувствовала себя не совсем состоятельной: в 1917 году она получила лишь «удовлетворительно» на экзамене по практической фармакологии, который сдавала в Лондонском обществе аптекарей.
Но при том что принципы провизорской работы казались ей трудными для понимания, а практика утомительно-монотонной, было в этой профессии нечто, что по-своему привлекало ее. Ее интересовали люди. Она сразу же заметила, что врачи выписывают лекарства скорее в соответствии с собственными идеями, нежели с индивидуальными нуждами пациентов (в ее книгах доктора зачастую описываются отнюдь не лестно: слишком много она их перевидала, чтобы восхищаться ими).[117] Агату ужаснул, хотя по-своему и восхитил самонадеянный коротышка фармацевт из Торки, который у нее на глазах в несколько раз превысил дозу токсичного ингредиента, содержавшегося в рецепте. Агата понимала: он ни за что не сознается. И что было делать ей, начинающей практикантке, в подобной ситуации? «Я была ничтожнейшим новичком, а он — лучшим в городе фармацевтом. Не могла же я сказать ему: „Мистер П., вы ошиблись…“ Фармацевт мистер П. был из тех людей, которые не совершают ошибок…» В конце концов Агата сделала вид, что споткнулась, перевернула лоток с опасно токсичными свечами, которые по ошибке изготовил мистер П., и — будто случайно — растоптала их. «Ничего-ничего, девочка», — сказал фармацевт, по своей чудовищной привычке «ласково» похлопав ее по плечу («Мне приходилось терпеть это, потому что я была ученицей», — написала Агата в «Автобиографии» — весьма интересное замечание). Этот человек, носивший в кармане кусочек кураре, чтобы чувствовать себя могущественным, более сорока лет спустя возник на страницах ее книги «Вилла „Белая лошадь“» в образе химика мистера Осборна.
Что еще ее завораживало, так это яды: красивые бутылочки, скрупулезная точность дозировки, потенциальная угроза, таившаяся в этом внешнем порядке. В основе романа «Таинственное происшествие в Стайлсе» — метод убийства. Его Агата наверняка позаимствовала из своей аптечной практики — больше неоткуда, — поскольку роман полностью зиждется на знании ядов. Развязка «Стайлса» невозможна без этого знания; читатель может догадаться, кто преступник, но доказать его вину без знания свойств стрихнина и бромида нельзя. Так что первый детективный роман Агаты был в некотором смысле ее единственным «мошенничеством». Ново всех остальных отношениях он был так типичен, так интуитивно отмечен ее своеобразным талантом, так почти совершенен, что «мошенничество» прошло незамеченным.
С самого начала Агата осознала действенность принципа, который впоследствии использовала с неизменным успехом: отвести подозрения от одного персонажа так решительно, чтобы читатель не принимал его или ее всерьез до тех пор, пока, к своему удивлению, не обнаружит, что это и есть преступник. Агата пользовалась этим приемом виртуозно, как никто до нее, — с исключительной логикой и свободой: убийца отсутствует на месте преступления (как в «Стайлсе») или кажется возможной жертвой, он может являться самим рассказчиком, или человеком, лишенным дееспособности из-за огнестрельной раны, или ребенком, или полицейским; ключ же к разгадке заключается в том благословенном элементе обыденности, который сообщает орудию убийства иллюзию реальности. То, что Агата обладала даром придумывать неожиданные сюжетные повороты, бесспорно. Сам жанр оказывал магический эффект на ее способность конструировать их, хотя достигалось это не без серьезной работы, которая интересовала ее не меньше, чем сражение с замысловатыми математическими уравнениями, которые она решала в детстве с отцом.
Но сюжет для Агаты означал в первую очередь выявление сущности характеров. Он не существовал в вакууме. Недостаточно того, чтобы муж попал под подозрение, потому что был дурным человеком, и чтобы его пришлось исключить из числа подозреваемых, потому что у него было несокрушимое алиби. Что лежит у Агаты в основе развязки, так это характер: правда о мужчинах, которые женятся на престарелых богатых вдовах. Ее всегда прежде всего привлекали люди. «Человеческая натура. В этом, полагаю, заключен истинный ответ на вопрос о том, почему меня заинтересовало это дело», — скажет позднее Пуаро.[118]
