Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна
Но несмотря на это, по письмам Арчи видно, что Агата тревожилась из-за его полетов, да и как могло быть иначе? «В настоящее время для меня здесь нет самолета (не кричи „ура“ и никаким иным способом не выражай радости по этому поводу, потому что теперь я должен быть более осторожен, чем когда бы то ни было), — писал он ей из Незерэйвона, а дальше делился собственной тревогой за нее: — Пожалуйста, береги себя. Ты не любишь, когда тебе это говорят, знаю, но ты так дорога мне, что даже мысль о том, что ты можешь быть больна, несчастлива или нуждаться в чем-то, что не имеешь возможности достать, для меня невыносима». Надо сказать, Арчи терпеть не мог несчастий, о чем честно предупреждал ее с самого начала их отношений: «Они для меня все портят». Именно поэтому Клара со страхом предполагала в нем недостаток чуткости и безжалостность.
«Но по отношению ко мне он не был безжалостным», — говорит Селия в «Неоконченном портрете», размышляя о том, как несправедлива к Дермоту ее мать. «Он был молод, не уверен в себе, без памяти влюблен, и Селия была его первой любовью», — сказано там же.
Первый после женитьбы отпуск Арчи — в его дневнике отмечено: «Июль 1915-го. Лондон», — естественно, принес разочарование. Слишком большие ожидания, возлагавшиеся на слишком короткий отрезок времени, не дали возможности расслабиться. «Это было похоже на какой-то причудливый горячечный сон», — писала Агата об аналогичной ситуации в «Хлебе великанов».
«В каком-то смысле они оказались друг для друга незнакомцами. Он не церемонился, когда она заговаривала о Франции. Но это было нормально — все было нормально. Шутить на эту тему и не желать относиться к ней серьезно казалось в порядке вещей… Когда он спрашивал ее о том, как жила она, единственное, о чем она могла поведать ему, это госпитальные новости, а ее работа ему не нравилась. Он умолял ее уйти из госпиталя. „Это грязная работа. Мне нестерпимо думать, что ты ею занимаешься…“»
Отношение Арчи не полностью с этим совпадало. До такой степени он не вмешивался в дела Агаты. Но вероятно, и ему хотелось представлять ее себе воплощением лелеемой мечты о доме; мечты, не затронутой войной: девушкой с открытой душой, которая прислала ему в начале года шутливый «Алфавит 1915»:
«А — Ангел, по натуре и по имени, а также Арчибальд, муж Ангела.
Е — Его купания!!! Самое важное для него дело…
Ж — Жизнелюбие этой замечательной пары, супругов Арчибальд Кристи, которые имеют честь приветствовать вас!»
Арчи не уступал Агате в бесшабашном отсутствии колебаний и сомнений. В 1916 году он прислал ей ее характеристику, составленную Всезнающим, как он сам себя назвал:
«Нрав добрый и ласковый.
Любит животных, исключая червей и майских жуков, и людей, исключая мужей (в принципе).
Обычно ленива, но может мобилизоваться и проявлять недюжинную энергию.
Тяжеловата в ногах и во взгляде, на гору взбирается с одышкой.
Исключительно умна, обладает художественным вкусом.
Чужда условностям и любознательна.
Хорошее лицо, особенно волосы; хорошая фигура и великолепная кожа.
Мастерица подольщаться.
Дикарка, но, если поймать и приручить, может стать любящей и преданной женой».
Ко времени своего первого отпуска Арчи был откомандирован в Королевскую полевую артиллерию и повышен в звании до капитана. Из-за синусита, который издавна мучил его и в полетах причинял нестерпимую боль, он в конце концов вынужден был отказаться от карьеры пилота. Позднее его перевели в военную администрацию, где он обнаружил большие организаторские способности: вот как он описывал себя в этой должности в письме от 1917 года:
«…вчера был прикован к телефону до 11 часов вечера, вследствие чего настроение испортилось. Я приговорил человека к 28 дням „распятия“, как это называет „Дейли миррор“, — это когда человека привязывают к дереву и подвергают иным наказаниям и лишениям за то, что он отказался выполнить некую работу, самовольно покинул расположение части или симулировал болезнь.
Единственный человек, который мне дорог сегодня, это ты. Я по-настоящему люблю тебя… Никогда не покидай и всегда люби меня, милая».
Теперь, когда Арчи больше не летал. Агата меньше тревожилась за него и, быть может, была благодарна его синуситу, считая, что он спас ему жизнь. Но, как написал один военный историк: «Война 1914–1918 годов была артиллерийской войной: артиллерия побеждала в бою, артиллерия наносила самый большой урон живой силе, причиняла самые страшные ранения и порождала самый сильный страх».[116] А Арчи, как свидетельствует его послужной список, был храбрым солдатом. Тетрадь фиксирует его «Продвижения и пр.» — например то, что он четырежды упомянут в донесениях (генералом сэром Джоном Френчем в октябре 1914 года), получил орден «За выдающиеся заслуги», орден Святого Станислава 3-й степени («Такой красивый, что я сама не отказалась бы носить его», — писала Агата) и закончил войну полковником.
Иными словами, он честно выполнил свой долги нахлебался. Но по возвращении домой в сентябре 1918 года — чуть раньше окончания войны, поскольку был назначен в министерство военно-воздушных сил, — Арчи был жив, здоров и внешне нисколько не изменился. Для Агаты это было просто чудом («О, как рукоплещут верные жены, когда на побывке встречают мужей».) Ей не было необходимости — да и не хотелось — задумываться глубоко. Лишь после Второй мировой войны, затронувшей ее гораздо меньше, она по-настоящему осознала, чем в действительности была Первая для таких людей, как Арчи. В романах «Берег удачи», «В 4.50 из Паддингтона» и вестмакоттовском «Роза и тис» она пристально рассматривает проблему послевоенной жизни солдата. Терзаемый душевными муками Дэвид Хантер, потерянный мальчик Брайан Истли, очаровательный прагматик Джон Гэбриэл — все эти образы были созданы после 1945-го, и в каждом из них есть что-то от Арчи: все они знают, каково это: ложиться и вставать с мыслью о смерти, постоянно чувствовать ее интимную близость, словно она жена, — а потом вернуться в мир, который с благодарностью ждет твоего возвращения, вернуться к себе самому, прежнему. Только позднее Агата поняла, какое чудовищное напряжение несли в себе эти мужчины, а в 1918 году она лишь смутно догадывалась об этом.
Созданный ею в «Таинственном происшествии в Стайлсе» персонаж — капитан Гастингс — демобилизован по ранению, но, по сути, война присутствует в романе лишь где-то на заднем плане. Агата писала его в 1916 году, в промежутках между работой в госпитале и приездами Арчи в отпуск. То, что даже тогда она испытывала потребность писать, само по себе великая загадка, вызывающая восхищение. Тем не менее эта почти совершенная вещь явилась почти из ниоткуда.
