Николай Долгополов - Легендарные разведчики
АБЕЛЬ И ГЕЙНЕ
Александр Демьянов
До недавнего времени имя этого героя произносили редко. Но мне повезло. О разведчике Александре Демьянове, которого немцы считали своим агентом Максом, а наши присвоили псевдоним Гейне, мне на исходе жизни поведал полковник Иван Иосифович Мутовин.
Жил он в Краснодаре, и мы с ним долго переписывались. Посылали друг другу свои книги о разведке, перезванивались, и вот, наконец, я выкроил денек, чтобы побывать на Краснодарской земле.
То ли стало действительно «можно», то ли проживший дол-гую-долгую жизнь полковник почувствовал, что пора, но решил гостеприимный хозяин скромной квартиры в центре города поделиться со мной интереснейшей информацией. В ту пору я как раз собирал материалы о моем любимом герое внешней разведки Рудольфе Абеле — Вильяме Фишере. И полковник госбезопасности в отставке, имевший доступ к секретным материалам, он же писатель Иван Мутовин, поведал мне только ему в ту пору известную историю своего земляка, потомственного дворянина и очень храброго человека Александра Петровича Демьянова.
Именно Рудольф Абель наставил на путь истинный начинающего разведчика Сашу Демьянова. Мутовин узнал об этом от Абеля.
Приезжая в Москву в служебные командировки, Мутовин всегда навещал своего бывшего шефа — полковника в отставке Виктора Усватова. Однажды Усватов с женой Ксенией пригласили друзей, в том числе и Мутовина. Усватов пообещал Ивану Иосифовичу, что его ждет интереснейшее знакомство. И действительно, среди гостей оказался генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, человек-легенда, «заваливший», как говорят разведчики, украинского националиста Коновальца. Ксения Усватова и жена генерала Эмма были дальними родственницами, детство провели вместе, и две семьи поддерживали дружеские отношения. Так что разговоры велись откровенные. К тому же мужской состав компании принадлежал к одному ведомству.
Узнав, что Мутовин прибыл с Кубани, Судоплатов вдруг спросил, как на Кубани увековечено имя первого атамана кубанского казачества Антона Головатого. Мутовин ответил, что Головатый — один из основателей кубанской столицы, но памятник ему и его соратникам поставлен в Тамани.
Тут генерал объяснил: спросил об атамане потому, что во время войны работал с правнуком атамана Сашей Демьяновым. Отец его, казачий есаул царской армии, пал смертью храбрых в Первую мировую в 1915-м, когда сыну исполнилось четыре года. Мать — выпускница Бестужевских курсов — слыла в Петербурге красавицей.
Сашу в детстве возили за границу учить языки. До революции Демьяновы жили в родовом гнезде, в Анапе. Их семью хорошо знал генерал Улагай. После революции им предлагали эмигрировать во Францию, но они остались на родине. Демьянов-младший окончил казачью школу в Тамани, потом поступил в институт, стал инженером. Это был красивый молодой человек, с благородными манерами.
По словам Судоплатова, чекисты установили контакт с Демьяновым в Ленинграде в 1930-е годы. Потом его с матерью перевезли в Москву, где Александр сотрудничал с органами под псевдонимом Гейне. Инженер-электрик получил работу по своей специальности на «Мосфильме».
Культурная и светская жизнь кипела на киностудии вовсю. Демьянов легко вписался в компанию актеров, сценаристов, поэтов. Подружился с режиссером Михаилом Роммом и со многими другими деятелями искусства. Женился на ассистентке режиссера Татьяне Березанцевой.
Постепенно его круг знакомств расширялся, завязались связи с иностранными дипломатами, журналистами. Демьянов дворянского происхождения не скрывал. Да и в эмигрантских кругах проверить это можно было легко. Однажды молодым перспективным инженером заинтересовались сотрудники немецкого посольства, а точнее — абвера.
И наши начали готовить на случай войны Демьянова-Гейне для большой игры с немцами. Узнать обо всем этом впоследствии помогли Мутовину товарищи из Краснодарского управления ФСБ. По просьбе полковника-ветерана материалы по Демьянову были для него рассекречены, и он получил доступ к архивам.
Предвоенная Москва была нашпигована немецкой агентурой. И Судоплатов разработал план радиоигры, которая бы помогла выявить тех, кто сотрудничает с чужой разведкой или хотел бы вступить в контакт с ней. Когда началась война, эта операция под кодовым названием «Монастырь» переросла в настоящее противостояние между двумя воюющими сторонами, приобрела, можно сказать, государственный масштаб.
И, как поведал Судоплатов, в первые осенние месяцы Великой Отечественной шифровальному и радиоделу обучал молодого разведчика Демьянова Вильям Фишер, будущий Абель, в ту пору уже признанный во внешней разведке радистом № 1.
Мутовин познакомился с Абелем — Фишером в марте 1966 года в закрытом госпитале — был его соседом по этажу. Общаясь с Рудольфом Ивановичем в больнице, он долго не затрагивал эту тему, понимая, что дело Гейне засекречено. Но как-то решился спросить о кубанском земляке. Услышав фамилию Демьянова, Абель резко повернулся к Мутовину и спросил, откуда тот о нем знает. Мутовин объяснил, что от Судоплато-ва, и тогда Рудольф Иванович немного раскрылся.
По его словам, эта крупнейшая чекистская операция развивалась так. Демьянов до войны сумел заинтересовать немцев, и те готовили его на вербовку. Даже присвоили ему псевдоним Макс. А наши тоже готовили Демьянова под именем Гейне.
Обучали Александра в московской школе радистов на улице Веснина, в двухэтажном деревянном доме на углу улицы Луначарского. После войны там была детская библиотека. Свел Абеля — Фишера с Демьяновым сотрудник разведслужбы Маклярский, специалист по работе с творческой интеллигенцией.
Под руководством опытного наставника Александр научился разбирать и собирать радиоприемники и радиопередатчики. Ему хорошо давалась работа на ключе. В назначенные часы выходил на связь с другими курсантами. Когда Фишер бывал в разведывательном управлении, он зачастую сам связывался с Гейне, совершенствуя ученика в радиопремудростях.
Иногда Фишер устраивал рискованные эксперименты. Они с Демьяновым оставались на связи даже при сигнале «воздушная тревога». Так радист № 1 приучал Сашу к работе в экстремальных условиях.
Когда они работали с рацией в одной комнате, Фишер создавал искусственные помехи. Шумел, при приеме и передаче сообщений выкрикивал фразы на разных иностранных языках, иногда использовался и коронный прием: прямо над ухом Демьянова хлопал резко закрываемой шахматной доской. Фи-щер часто и подолгу беседовал с Демьяновым. Ему нравился этот умный молодой человек, схватывающий всё на лету.
