Евгений Стригин - Путин. Внедрение в Кремль
Логично, что власти такие вопросы не нужны. Причастна власть к убийству или нет, но нужно побыстрее избавиться от такого подозрения. А лучший и, по сути дела, единственный способ избавиться — найти другого убийцу. Подлинного или мнимого не важно, важно быстрее найти. Хотя бы на первое время. Там пока разберутся, что это не так, эмоции улягутся. Это первое.
Но есть и второе. Важно, особенно если власть причастна к убийству популярного политического лидера, найти такого убийцу, который бы уже после смерти «его жертвы» мог бы нанести ему еще один смертельный удар, но уже по политической популярности. Это особенно важно, учитывая менталитет среднего россиянина, который так и ждет, как бы найти икону для почитания, а убиенные как нельзя лучше подходят на эту роль.
Однако, это мы рассуждаем вслух. А надо сравнить наши абстрактные рассуждения с конкретными фактами. Вот и посмотрим, что же получилось в реальной жизни при расследовании убийства генерала Льва Рохлина.
Президент Борис Ельцин дал указание правоохранительным органам провести расследование обстоятельств гибели Рохлина «максимально оперативно, гласно и объективно» [263]. Логичный ход, подозрение нужно отвести быстрее, и прежде всего от самого себя.
Некоторые отметили: «Сразу же после информации об убийстве генерала Рохлина демократические оракулы загалдели о преступлении на бытовой почве. Еще и следствие не было начато, еще ни министр МВД, ни Генпрокуратура не проронила ни слова об имевшихся уликах преступления, а уже телекомментаторы и депутаты-демократы вдалбливали обывателю в голову бытовую версию убийства, и, надо сказать, делали это не случайно» [264].
Впрочем, прокуратура не заставила себя долго ждать. Уже 10 июля 1998 года Генеральная прокуратура России предъявила обвинение в убийстве Тамаре Рохлиной. По версии следствия, именно она застрелила своего мужа — депутата Госдумы генерала Льва Рохлина.
Когда убивает жена, популярности политическому лидеру это не прибавляет. А когда жена убивает его самого — тем более. Лучший способ «опустить» популярность набирающего вес оппозиционного движения сложно придумать.
8 декабря 1998 года Тамара Рохлина, подозреваемая в убийстве мужа генерала и депутата Госдумы Льва Рохлина, была признана вменяемой. Таков итог экспертизы, проведенной в Институте судебной психиатрии имени Сербского. Дочь и зять повторили уже звучавшую версию о том, что Тамара Рохлина призналась следствию в убийстве мужа «под угрозой жизни детей». Тамара Рохлина была вновь помещена в следственный изолятор.
19 января 1999 года Генеральная прокуратура России заявила, что не намерена освобождать из-под стражи вдову генерала Льва Рохлина, обвиняемую в убийстве мужа. Об этом заявил начальник управления по расследованию особо важных дел Генпрокуратуры Владимир Казаков. Он отметил, что Тамара Рохлина находится под арестом, поскольку обвиняется в совершении особо тяжкого преступления. На днях Госдума приняла обращение к Генпрокуратуре с ходатайством об изменении меры пресечения в отношении Рохлиной. С такой же просьбой обратилось Движение в поддержку армии, основателем которого был Лев Рохлин. Представитель Генпрокуратуры сообщил также, что «следствие по делу близится к завершению».
9 февраля 1999 года было объявлено, что завершено расследование дела об убийстве депутата Госдумы Л. Рохлина. В ближайшие дни окончательное обвинение в совершении этого преступления должно было быть предъявлено вдове генерала Т. Рохлиной. Однако все оказалось не так просто. Дело затянулось и не внесло ясности.
Вот и все о смерти популярного генерала. После его смерти следующая «случайная» смерть политического противника первого российского президента вызвала бы в обществе однозначное сомнение в любых придуманных версиях, кроме одной — это нужно Кремлю. Лимит «случайных» смертей был исчерпан.
В советские времена пели иностранную песню со словами: «Как хорошо быть генералом. Лучше работы я вам не назову». Оказывается, и у генералов бывают проблемы.
Глава 6. Череда грязных скандалов
6.1. Смена премьеров началась
Наконец-то мы приближаемся к кульминации нашей истории. Если главы 1–4 были скорее подготовкой к основному разговору, а пятая глава своеобразным предварительным объяснением, какая была политическая ситуация в стране, то настоящая глава уже о самом скандале.
«Россия буквально разваливалась в руках Б. Ельцина. Президент растерял весь запас доверия и не мог выступать в качестве влиятельной политической фигуры, «отца нации».
В начале 1998 г. его рейтинг оценивался журналистами как «никакой» [265].
Казалось, тандем Ельцин — Черномырдин надолго, если не навсегда. Но на самом деле у этой сладкой парочки противоречий хватало. Премьер все больше матерел, а президент все больше сомневался в его надежности.
«Ельцин всегда подозрительно относился к своим ближайшим сподвижникам. Особенно после ухода А. Коржакова. И это в полной мере относится к Черномырдину и Лужкову.
По некоторым данным, еще начиная с весны 1994 года, под влиянием конфиденциальных докладов Коржакова, у семьи и у самого президента сформировалась отрицательная установка на Черномырдина и Лужкова.
Начиная с сентября 1997 года такое подозрение со стороны Ельцина, мнительность которого в связи с его болезнями порой становилась маниакальной, начало возрастать. В конце декабря Ельцин, в своей обычной манере, спровоцировал Черномырдина на активизацию своих личных политических амбиций» [266].
К этому времени Ельцин стал ревностно относиться к своему премьер-министру Черномырдину. Скуратов вспоминал: «Намечалась встреча с белорусским президентом Лукашенко, и Черномырдин, видя немощность Ельцина, предложил:
— Может, я заменю вас, Борис Николаевич?
Ельцин враз потяжелел лицом, в глазах у него возник беспокойный свинцовый блеск.
— Вначале я, а уж потом — вы. Понятно?
Да, все понятно. Куда уж больше! Ельцин не хотел ни на мгновение, ни на секунду упустить власть» [267].
«...Черномырдин... чувствуя закат звезды Б. Ельцина, стал, не особенно скрываясь, примерять к себе корону первого лица.
Б. Ельцин почувствовал опасность для себя лично. Достаточно было очередной продолжительной госпитализации, и власть могла ускользнуть из его рук, а к власти он относился как к самоцели» [268].
Потерять власть первый российский президент не хотел. Сама же власть в стране была почти исключительно подконтрольна должности президента страны. Приведем слова Анатолия Куликова: «.При существующей системе власти в высший ее эшелон министров выдвигали воля и желание одного человека — президента России Б.Н. Ельцина. Только он один, ни с кем не советуясь и не считаясь, мог возвысить любого государственного чиновника. Только он в силу принадлежавшей ему абсолютной власти в стране мог отправить его в отставку, повинуясь собственным представлениям о целесообразности.
