Георгий Гречко - Космонавт № 34. От лучины до пришельцев
Там у героя по фамилии Травкин, которого играл всеми любимый артист Леонов, по ошибке находят тридцать третий зуб. Его принимают за марсианина, потом – даже запускают в космос. Он проходит медицинские процедуры и летит на Марс. Все это, конечно, преподносится в юмористическом ключе. Остроумный фильм, местами – язвительно сатирический.
Некоторое время ребята смотрели его перед полетами. Мне там запомнился один эпизод. Перед полетом Травкин говорит: «Мне надо посоветоваться с семьей!» Его на черной «Чайке» привозят к жене, которая развешивает белье. Жена с размаху бьет его мокрым полотенцем по лицу. И Травкин резюмирует: «Семья согласна!»
Но, когда появилось «Белое солнце пустыни», то уже «Тридцать три» смотреть не стали. Не прижились и такие яркие, казалось бы, беспроигрышные комедии, как «Бриллиантовая рука» и «Ширли-мырли». Оказалось, что нужна не комедия и не трагедия, а именно такой фильм, какой получился у режиссера Владимира Мотыля. И фильм «Белое солнце пустыни» смотрят на космодроме много лет.
Мы смотрим, как Сухов идет по пустыне и встречает врагов, как он себя ведет. Ты знаешь, что в космосе тебя ждут и перегрузка, и невесомость, и опасность, которая может быть даже смертельной. И ты учишься у красноармейца Сухова, как надо себя вести в опасной ситуации. Не терять присутствие духа, надо сопротивляться до конца, при этом нельзя терять чувство юмора. Этот фильм задает некую линию поведения, учит одновременно не зажиматься и не лихачить. И мы настраиваемся на сложную коллективную работу. В детстве я читал книгу Сергея Колдунова «Ремесло героя». Героизм это действительно ремесло. Профессионализм не терпит суеты, нужны хладнокровие, выдержка, как у Сухова.
Сначала фильм не выпускали в прокат, потом его случайно посмотрел Брежнев. Ему картина понравилась и ей дали зеленый свет. Когда мы, космонавты, стали рассказывать, как много значит для нас этот фильм, то режиссеру Мотылю и актеру Кузнецову присудили Государственную премию.
Говорят, был случай, когда экипаж не посмотрел «Белое солнце пустыни». Сколько у них потом различных внештатных ситуаций случилось в космосе! Как никогда раньше. Я думаю, это совпадение… Но после этого случая мало кто решается нарушить обычай. Отправляться на трудное и опасное дело нужно в определенном настроении. Ни один фильм так не настраивает на нужную волну, как «Белое солнце пустыни».
Поехали на работу!
В космосе надо не летать, а работать. Если Гагарин сказал перед стартом: «Поехали!», то я сказал: «Поехали на работу!» Гагарин был прав: тогда нужно было «поехать» в неизвестность, сделать первый шаг, доказать, что человек может попасть в космос. А в мое время важнее была исследовательская работа. И я всегда старался работать хорошо. Вот сейчас я сыну говорю: когда серьезное дело делаешь, ты должен вставать с этим делом, ложиться с этим делом, во сне думать об этом.
Сотни раз мне задавали вопрос: «Что чувствует космонавт в момент старта?» Пожалуй, точнее всех ответил на этот вопрос космонавт Константин Петрович Феоктистов. Он сказал, что почувствовал облегчение. Бывали случаи, когда один экипаж дважды сажали в корабль и потом «вынимали», и только на третий раз они летели. И у американцев так бывает. Эта неопределенность – что-то случилось, сегодня высадили обратно, а завтра ты вывихнул ногу, простудился, и уже никогда не полетишь. Поэтому взлет – это облегчение, наконец-то закончилась эта неопределенность, и ты едешь на работу.
Гагарину, конечно, было тяжелее. А я космонавт номер 34. У меня и на машине номер 34 – чтобы не забыть, каким по счету советским космонавтом я был. Я 30 раз слышал от других космонавтов, какие перегрузки, какие вибрации, на какой секунде что происходит. Плюс, я был хорошо тренирован физически, и те небольшие перегрузки – они игрушечные для профессионала. А потом открывается окно в космос, и большая радость наступает. Поэтому, как это ни странно, ты не боишься и не страдаешь, а радуешься.
Кроме облегчения, после первого старта чувствуешь небольшое разочарование. Ты много лет готовишься, потом садишься в ракету на Земле… А потом проходит 10 минут – и ты уже в космосе. И наступает тишина. Чтобы понять, что происходит, мы обычно что-нибудь перед собой вешали на веревочке, у меня, например, куколка была. Сначала эта веревочка натягивается. Потом эта куколка прыгает, раскачивается, а наступает невесомость, и она плавно начинает летать…
Первый раз бережешься. Нельзя крутить головой, надо все делать очень плавно, поворачиваться вместе с туловищем. Глазами лучше не водить, иначе можно себя загнать в тошноту или даже в рвоту. Кажется, что тебя перевернуло головой вниз.
В состоянии невесомости я чувствовал легкий дискомфорт. Когда становилось не по себе – я обычно возвращался в кресло, затягивал себя ремнями, создавая «тяжесть», минут 10 так лежал, и все проходило. Все по-разному переносят невесомость. Процентов 90 космонавтов привыкают в течение нескольких часов, одного дня. Легкое подташнивание, легонькое укачивание, думаю, у большинства было. Ведь отбирали очень строго по вестибулярной устойчивости, потом тренировки.
И все же не все соответствует реальной космической невесомости. Поэтому некоторые люди страдают несколько дней. Причем не просто тошнота или головокружение, а сильная рвота. Они ничего не едят, и непонятно, чем их бедняг рвет. Но, в конце концов, через два-три дня все приходит в норму. А, может быть, 5 % космонавтов на невесомость никак не реагируют – им хорошо сразу. Таким был Валерий Федорович Быковский, наш космонавт номер пять. Он раньше всех полетел в космос из ныне живущих советских космонавтов. Быковский всех удивлял своим стойким восприятием невесомости.
Обед в невесомости. Еда закреплена на подносе резинками. Я любитель попить кофе с сыром. В невесомости я пил кофе из пластикового мешочка с сыром из консервной банки
По расписанию на станции, как на Земле, полагается завтрак, обед, ужин, 8-часовой сон. Обязательно – два часа физических упражнений. Но мы – ученые, люди немного сумасшедшие. Поэтому, если у меня шел какой-нибудь очень интересный эксперимент, то я не делал зарядку, не ел… Вот и называли иногда меня на Земле неуправляемым космонавтом…
Помню, когда у меня был загруженный день. С утра вскочил, сразу на работу, а чтобы перекусить – шоколад в карман. А вечером смотрю – шоколад так в кармане и лежит нетронутым. Нарушение? Это нехорошо, конечно, нарушать режим. Но я знаю свои силы, и знаю, что на Земле меня ждут хорошие доктора, которые меня откачают. Все три мои полета прошли успешно, а значит, излишнего риска я не допустил.
