Вольфганг Фауст - Следы «Тигра». Фронтовые записки немецкого танкиста. 1944
Глядя в прицел башенного орудия (он имел самый лучший обзор), но также и в бинокль, можно было различить стаю этих «зверей», выстроившихся на гребне обрыва и снижающих стволы своих орудий по направлению к реке. Это были самоходные артиллерийские установки, типа «Советский Союз», или, сокращенно, СУ:[64] мощные 152-миллиметровые орудия, установленные на шасси танка Т-34,[65] с толстыми лобовыми бронелистами и прикрывающими орудия масками; куда крупнее всех тех орудий, которые мы когда-либо выпускали. Русские пленные называли их «зверобоями», поскольку они весьма эффективно действовали против «Тигров» и «Пантер». Там стояла по меньшей мере дюжина этих колоссов, которые сейчас работали гусеницами в разных направлениях, наводя на нас свои неподвижные орудия.
Я рад, что могу сказать: мы первыми открыли по ним огонь.
Вильф сразу же выстрелил из 88-миллиметрового башенного орудия, послав снаряд с горящим красным трассером сквозь дым от сгорающего на земле штурмовика, и не промахнулся, попав прямо в лобовую броню СУ. Я видел, как противотанковый снаряд срикошетировал от бронелиста и, закрутившись винтом, ушел в воздух над обрывом со все еще горящим трассером. Буквально через пару секунд Вильф выстрелил снова, и я не мог в глубине души не восхититься тем, с какой скоростью летчик люфтваффе перезарядил орудие, несмотря на всю мою ненависть к этому человеку. На этот раз снаряд перебил СУ гусеницу, вырвал ведущее колесо[66] и отбросил его в снег метров на двадцать от русского монстра. Снова громыхнуло орудие СУ, снаряд с зеленым трассером, посланный вниз с обрыва, пропахал снег на протяжении нескольких сот метров – и, ударив «Пантеру» сбоку, сорвал с нее тонкий бронелист, прикрывающий опорные катки.
Вильф при виде столь эффективного выстрела разразился смехом, к нему присоединился Хелман, а затем и сидящий рядом со мной радист-стрелок. По корпусу «Тигра» эхом гулял смех объятых стрессом людей, оказавшихся перед лицом сильного и безжалостного врага. Сквозь этот смех пробивались подавленные рыдания русской пленницы, прикованной у меня за спиной.
Отсмеявшись и сняв этим все напряжение, мы разом замолчали – потому что остальные русские монстры открыли по нас огонь сверху вниз. Их снаряды летели в облаках белого порохового дыма, сверкая зелеными трассерами. Со своей высоты они могли целить по нас, как по уткам, сидящим на пруду. Они вели огонь осколочно-фугасными снарядами. Я понял это, когда один из таких снарядов взорвался в снегу неподалеку от нас – он врезался в замерзшую землю не с глухим стуком противотанковой болванки, но с ударной волной фугаса. Разрыв снаряда столь крупного калибра качнул танк с борта на борт, а его осколки ударили по нашей броне с силой 75-миллиметровых снарядов.
Стоя на месте, мы вели дуэль с этими колоссами в течение нескольких минут. Мы подбили одного из них, сорвав с него орудийную маску, а затем пробив нижнюю лобовую броню между гусеницами. Верхний бронелист корпуса СУ был сорван этим же снарядом, а от его удара сдетонировал боезапас – снаряды крупного калибра с воем унеслись над обрывом. Мы подбили другую СУ, пробив снарядом его лобовой бронелист, и вся боевая машина начала тяжело скользить вниз по обрыву, утратив управляемость, выбрасывая из-под гусениц горящее масло и волоча за собой хвост дыма. Она все ускоряла свое движение, ее механик-водитель явно был мертв или был не в силах овладеть ее управлением. Она кренилась на покрытых снегом неровностях ландшафта, пока наконец не ударилась, опрокинувшись набок, об один громадный булыжник и не застыла на месте, расплескивая горящее масло по заснеженной поверхности. Выбравшийся из нее экипаж был уничтожен пулеметным огнем из траншей нашей пехотой, без всякого сомнения горевшей местью после воздушной атаки штурмовиков.
Досталось, однако, и нашим машинам. Будучи не в состоянии сменить позицию «Тигра», я взглянул сквозь прибор наблюдения вправо и влево и увидел, что «Пантера», стоявшая перед нами, была поражена одним из этих страшных снарядов, попавшим ей в башню. Открывшийся башенный погон был усеян искромсанными телами членов экипажа «Пантеры»; ее заряжающий еще сжимал в руках 75-миллиметровый снаряд. В следующее мгновение он взорвался прямо в руках у заряжающего, разметав тело того на части, усеявшие снег вокруг танка. Остальные члены экипажа сгорели в его корпусе, который заполнил разлившийся бензин.
Высунувшись из люка, чтобы лучше оглядеться, я увидел угол нашего дота у моста, в который то и дело били эти снаряды, каждый из которых вырывал из дота куски бетона, подбрасывая их в багрового цвета небо. Наша 20-миллиметровая зенитная установка тоже получила попадание, и двое членов ее экипажа лежали убитыми возле своего орудия, а ее боезапас рвался, фонтаном посылая снаряды с белыми трассерами через реку.
Другая СУ была подбита нашим огнем, направленным вверх по склону, громадная русская боевая машина проползла несколько метров задним ходом в облаках дыма, а затем окуталась языками пламени. Теперь заработали противотанковые орудия в дотах позади нас. Они быстро взяли точный прицел и поразили очередную СУ снарядами в переднюю часть корпуса и в гусеницы. Склон у гребня обрыва был так крут, что установки СУ держались на нем под углом, наклоняясь вперед корпусом настолько, что наши снаряды попадали в их менее защищенную верхнюю часть, нанося значительный урон.
Еще одна СУ потеряла ход, попаданием снаряда в лоб была разбита трансмиссия,[67] разлетевшаяся в брызгах масла. Однако его товарищи знали наши слабые места и сосредоточили свой огонь на «Пантерах». Когда закончился этот яростный обмен снарядами, «Пантера» получила попадание в лобовой бронелист, что вызвало целое облако металлических осколков.
«Пантера» немедленно сдала назад, ее механик-водитель явно хотел увести ее с линии огня. Когда она проползала мимо нашего танка, я понял, почему он пошел на это: весь лобовой ниспадающий бронелист танка был сорван и болтался на каком-то обрывке металла, оставляя тело стрелка-радиста висеть на этом листе, а лицо механика-водителя оказалось ничем не защищенным от огня русских. «Пантера», буксуя, сдавала назад и остановилась только тогда, когда уперлась броней моторного отсека в бетонную стену одного из дотов. Тут, когда механик-водитель крутился и ерзал на своем сиденье, пытаясь понять, что происходит, танк был разнесен в клочья попаданиями нескольких снарядов СУ, которые разорвали его корпус и буквально размазали башню о бетон дота.
При виде всего этого я мог только стиснуть зубы и сжать руки в кулаки, а потом снова взглянул вверх по склону. Я ничего не думал и не ощущал – я только хотел понять, какое следующее оружие будет обращено против нас. Все, что я увидел, когда орудия СУ на какое-то время прекратили огонь, была оборванная, карабкающаяся сквозь снег группа пехотинцев – германских пехотинцев, – появившаяся из-под снежных застругов ближе к концу обрыва и теперь старающаяся прорваться по склону обрыва к нам.
