Паола Педиконе - Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы
Целую тебя. Твой Андрей.
После того, как Андрей «оперился», окончил ВГИК, стал работать, подобных ситуаций уже не было. Отношения стали спокойными, ровными, порой даже слишком спокойными, слишком ровными. Но всегда оставались неизменными огромное уважение и любовь Андрея к отцу. Свидетельств тому много. Николай Бурляев в своем дневнике 29 марта 1969 года сделал запись о том, что Андрей читал ему «стихи Б. Пастернака, А. Ахматовой, своего отца А. Тарковского, которого боготворит вдвойне: как поэта и как отца».[37]
Подруга юности Андрея Лидия Смирнова свидетельствует, что школьником он часто посещал отца. Арсений поддерживал сына и морально, и материально. У Андрея иногда появлялись небольшие деньги, контрамарки в театры, билеты в консерваторию… Хотя, конечно, все это было слабым утешением для мальчика, подростка, юноши, тосковавшего по отцу.
Белый день
Елизаветград. 1910-е
При всей внешней несхожести детских лет отца и сына меж ними прослеживается явная внутренняя связь. Ощущение счастья в раннем-раннем детстве, а затем всю жизнь – поиски утерянного счастья (то есть ситуативная модель: рай – изгнание из рая – обретение рая через творческий катарсис). Недаром первоначально фильм «Зеркало» предполагалось назвать «Белый, белый день» – как реминисценция из стихотворения Арсения Тарковского о детстве:
Камень лежит у жасмина.
Под этим камнем клад.
Отец стоит на дорожке.
Белый-белый день.
В цвету серебристый тополь,
Центифолия, а за ней —
Вьющиеся розы,
Молочная трава.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Вернуться туда невозможно
И рассказать нельзя,
Как был переполнен блаженством
Этот райский сад.
Арсений Тарковский на склоне жизни размышлял:
Детей надо очень баловать. Я думаю, это главное. У детей должно быть золотое детство. У меня оно было… Может быть, поэтому я так хорошо помню свое детство – ведь главное в мире это память добра. Меня очень любили. Мне на день рождения пекли воздушный пирог… И прятали его в чулан. А я туда однажды пробрался и стал отщипывать корочку по кусочкам. Вошел папа, взял меня на руки и стал приговаривать:
– Это у нас не Арсюша, это зайчик маленький…
…Отец был очень интересный человек. Когда он был в ссылке в Сибири, он вел подробные записи о жизни в этом крае, о людях, о политике – обо всем… Я пытался опубликовать все это, но так и не удалось. В ссылке умерла первая жена отца. Потом он вернулся в Елизаветград, женился на моей матери. И, живя в одном доме, они, а потом и все мы переписывались друг с другом. Шуточные, юмористические и серьезные письма писали друг другу, издавали на даче рукописный журнал. Мама любила больше меня, а отец – старшего, Валю. Но однажды я слышал, как отец сказал маме, что да, мол, Валя и способный, и умный, и очень смелый, но гордость семьи составит вельми – я запомнил это слово – вельми талантливый Арсюшка… А мне было тогда всего шесть лет. Кто его знает, какие бывают прозрения у родителей. Они могут увидеть в детях то, чего никто на свете не видит.
Что такое детство в пыльном уездном городке начала ХХ века? Пони и лимонад в городском саду, первая влюбленность, игры в индейцев, лягушки, запеченные на костре, обещание дяди Саши[38] подарить саблю, гимназия, первые экзамены, безобидные городские сумасшедшие…
Маленький Арсений. Елизаветград. 1911 год
Самое первое воспоминание Арсения – умершая бабушка.
Она лежала в гробу в бархатном лиловом платье. Вошла мама – я помню и то, как она и мы были одеты, – вошла и сказала: – Идите, дети, и встаньте на колени.
Мария Даниловна воспитывала детей по немецкому руководству Фребеля. По нему полагалось до 5 лет водить мальчиков в девочкиных платьях.
Дядя Саша иногда давал мальчику играть свою шашку. Но однажды пришел и сказал:
– Я тебе не дам своей шашки. Ты не мальчик, ты девочка! Арсик обиделся:
– А что же мне делать? Дядя Саша ответил:
– Когда тебе будут мерить очередное платье, ты так надуйся, раздайся, оно расползется по швам, и его перешьют в штанишки.
Так и случилось. Тогда мальчик впервые почувствовал себя взрослым.
Первая влюбенность…
Арсика восхищала белоснежность фартука горничной Кати, а также ее осведомленность во всех житейских вопросах. То, что он не мог спросить у других взрослых, он мог узнать у нее.
Как-то Арсику, тогда уже ученику первого класса гимназии, подарили однотомник Лермонтова с картинками, изданный санкт-петербургским «Товариществом Вольф». Мальчика тогда сильно интересовали ангелы (ему рассказывал о них беглый монах Александрик, которого как-то приютили Тарковские), и первым делом он прочел поэму «Ангел смерти». Там была любовь – смертоносная и не совсем понятная ребенку. Арсений решил поговорить на эту тему с горничной, уважая ее осведомленность во всем.
– Будьте добры, Катя, – сказал он. – Пожалуйста, объясните мне, зачем Ангелу смерти понадобилось влюбляться?
– Влюбляться? – в свою очередь удивилась Катя. – А в кого?
– Он влюбился в простую смертную.
– А сколько ей было лет?
– Кто ее знает! Может, там написано, но я не помню.
– Значит, такой им возраст вышел, – вздохнула Катя. – Есть такие красавицы, такие жгучие красавицы, что просто ужас. Даже ангелы свободно могут в них влюбиться! Которые по-правдешнему любят, у них – или добейся взаимности или умри! Некоторые девушки до того влюбляются, что ходят, как помешанные, даже своих соперниц обливают серной кислотой.
– А зачем?
– Чтобы красоту их испортить. Они хотят в одиночку царствовать над своими возлюбленными. Когда ты вырастешь большой, ты тоже будешь много влюбляться.
– Не буду, – важно сказал юный Арсик, – очень мне нужно!
– Нет, будешь, будешь! – засмеялась Катя. – Я по вихорчику на макушке вижу – он у тебя так закручивается.
После этого разговора семилетний гимназист неотвратимо понял, что должен влюбиться. Зачем? Он хотел, чтобы жизнь открылась ему во всей полноте, включая серную кислоту. И он принялся искать предмет для своей смертоносной любви.
Сначала он влюбился в карточную даму червей. Но она как-то плохо оживала, и любовь завершилась разрывом. Потом он влюбился в мамину приятельницу. Однако она уже была замужем за штабс-капитаном, и когда мама при нем неосторожно поделилась с папой новостью о том, что эта женщина безумно ревнует своего мужа, Арсюша мужественно отверг ее.
Из сада Тарковских была видна деревянная галерея соседнего двухэтажного дома. На эту галерею-балкончик часто выходила девушка. На ней было то белое платье с розовыми цветами и красным воротничком, то синее в белый горошек. Больше из ее внешности поначалу ничего не запомнилось, потому что девушка была видна только наполовину; к тому же к ее балкону нельзя было подойти близко.
