Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Поэтому мы можем понять реакцию автора Жесты благородных французов, который обвинил Жоржа, мягко говоря, в двуличии, если не в измене, но надо сказать, что в то время он был не единственным кто так себя вел. Мы вернемся к этому позже.
Летом 1427 года, возможно, самым важным событием стала опала, которая оказалась весьма продолжительной, Артура де Ришмона. Похоже, что это произошло по двум причинам. Во-первых потому что он последовательно удалил двух королевских фаворитов, Пьера де Жиака и Камю де Болье. Во-вторых, потому что коннетабль провалил военную компанию и не смог помешать своему брату герцогу Бретонскому переметнуться к Бедфорду, к тому же Ришмон отстранился от участия в операции по снабжению и снятию осады с Монтаржи (сентябрь 1427 года).
За шесть месяцев до этого, в конце марта того же года, граф Клермонский из-за личной ссоры захватил Мартина Гужа, тогдашнего канцлера Франции. Для Мартина это стало уже вторым пленением. Он оставаться в заключении до сентября того же года и для его освобождения потребовалось вмешательство Папы, который, задействовал герцогиню Бурбонскую, мать графа Клермонского, короля, папского нунция во Франции, маршала де Лафайета и некоторых других. Много лет спустя Жан Жувенель дез Юрсен с возмущением писал о безразличии Карла VII к захвату своего канцлера: "Разве я не видел в свое время, как принц королевской крови пленил епископа Клермонского, мэтра Мартина Гужа и держал его в тюрьме, причем ни король, ни его Совет, ни правосудие ничего с этим не сделали?" [216]
Одним из аспектов политики Ла Тремуйя была его враждебность к герцогу Бургундскому, что довольно удивительно, если учесть прошлое Жоржа и историю его семьи. В июле 1433 года Филипп Добрый отправил в Англию Юга де Ланнуа, чтобы укрепить англо-бургундский союз. По возвращении в Кале Ланнуа встретил Жана де Савеза, бургундца, только что вернувшегося из Орлеана, где он встретился с "Дофином". По мнению Савеза, возможность заключения всеобщего мира существовала при условии, что герцог Орлеанский будет освобожден. Конечно, речь не шла о уступке короны Франции, "но в остальном он бы нашел обнадеживающее понимание". Более того, Дофин созвал "большую ассамблею сословий своей страны" с участием герцога Алансонского и графов Фуа и Клермонского. Существовала надежда, что приедет и Ришмон. С другой стороны, "сеньора ла Тремуйя там не было, поскольку его оставили в Сюлли около восьми дней назад и поэтому все надеялись, что упомянутый сеньор больше не будет иметь такого влияния в окружении Дофина, как раньше". Савез рассказал Ланнуа, что после снятия осады с Монтаржи Ла Тремуй сказал Жану, Орлеанскому бастарду: "Почему бы вам не согласиться на встречу с герцогом Филиппом, который скоро приедет в Бургундию? Вряд ли представится лучший случай для мести". Но бастард ответил, что не желает герцогу зла, потому что точно знает, что Филипп Добрый не испытывает ненависти к его брату герцогу Орлеанскому и наоборот [217].
Ответный ход Ришмона
Видя растущее влияние Ла Тремуя на короля, Ришмон чувствовал, что власть из его рук ускользает. Поэтому он предпринял ответный ход, вступив в августе 1427 года в союз с Карлом, графом Клермонским, Бернаром, графом Пардиаком, младшим братом Жана IV, графа Арманьяка, и Жаком де Бурбоном, графом де Ла Марш. Естественно, что все они утверждали, что союз создан исключительно ради блага короля и королевства. Но Карл VII, по настоянию Ла Тремуя, удалился в замок Лузиньян, где провел октябрь и ноябрь. Там он встретился с Иоанном, герцогом Алансонским, недавно освобожденным за выкуп из английского плена, которого немедленно сделал его своим генерал-лейтенантом в Нормандии.
Ришмон так и не смог реализовать свое преимущество. Город Шательро закрыл перед заговорщиками ворота, и ему пришлось в компании маршала Сен-Севера отправился в Шинон, где жила его жена Маргарита, вдова Людовика Гиеньского. В то же время сторонники Ришмона пытались захватить самого Ла Тремуя, который откупился от них большой суммой. Некоторое время все оставалось спокойно. Но в январе 1428 года принцы-заговорщики разослали по добрым городам (в том числе и в Тур) письма с заявлением, "что их намерением было устранить из королевского окружения и уволить со службы сеньора де ла Тремуйя и мэтра Роберта ле Масона, главных советников короля", а заодно восстановить порядок и справедливость [218]. В общем, все та же старая история. Надо сказать, что добрые города отреагировали на это сдержанно, поскольку уже многое повидали. Однако давайте обратим внимание на союз, по крайней мере предполагаемый, между Ле Масоном и Ла Тремуем.
Последний, в свою очередь, не оставался безучастным: в его партию, помимо Роберта Ле Масона, входили Шарль д'Альбре, его единоутробный брат по матери Марии де Сюлли, а также граф де Фуа и, несомненно, герцог Алансонский.
Мятежные принцы попытались заручиться помощью герцога Бретонского и королевы Иоланды, чтобы убедить короля созвать Генеральные Штаты, которые, по их мнению, неизбежно встанут на их сторону.
Но тут наконец отреагировал и сам Карл VII приказав захватить Шинон. Что касается Маргариты Бургундской, вдовы Людовика Гиеньского, которая вторым браком была за Ришмоном, то она перебралась к мужу в Парфене. Король находился в Шиноне с марта по май 1428 года, а затем, получив некоторые субсидии, объявил, что собирается начать весеннее наступление на англичан, которое так и не состоялось. Мятежники воспрянули духом и попытались захватить город Бурж. Но король вовремя, направил туда свои войска, которыми командовали капитан его гвардии, шотландец Кристин Чамберс, Орлеанский бастард и сеньоры д'Орваль, де Гокур, Ла Ир и Сентрай. Сам же, Ришмон, поглощенный желанием заполучить в свои руки другие регионы королевства, такие как Лимузен и Овернь, в этом деле не участвовал.
Но прежде чем капитулировать и получить от короля письменное помилование, мятежники добились от него важных уступок, а именно, созыв Генеральных Штатов, "представляющих общественное тело королевства"; примирение Ла Тремуя и Роберта Ле Масона с принцами крови; посредничество королевы Сицилии, которая должна была проследить за исполнением мер, принятых Генеральными Штатами и одобренных королем, который в свою очередь обязался вернуть ко двору графов Клермонского, Ришмона и Пардиака. Карл VII согласился на все (17 июля 1428 года).
Были созваны Генеральные Штаты Лангедойля и Лангедока, на которые пригласили даже делегатов от Дофине. Затем произошли перемены в придворных группировках: граф Клермонский покинул Ришмона и заключил союз с Ла Тремуем.
Именно в Шиноне в сентябре-октябре 1428 года состоялась ассамблея Генеральных Штатов в присутствии короля (остававшегося там до середины ноября), королевы Сицилии и герцога Алансонского. Штаты предоставили правительству субсидию в размере 500.000 турских ливров, в частности, для продолжения войны. В ответ делегаты потребовали возобновления переговоров с герцогом Бургундским, а также с Ришмоном, и назначения нового канцлера (8 ноября Рено де Шартр, вызывавший большее доверие, сменил на этом посту откровенно дискредитировавшего себя Мартина Гужа) [219]. В итоге, Генеральные Штаты настояли на том, чтобы, в этой экстремальной ситуации, Людовик III, король Сицилии, графы Клермонский, Арманьяк, Пардиак и сеньор д'Альбре привели все свои силы на помощь королю. Национальное единство было крайне необходимо, так как в это время началась осада Орлеана.
Книга надежды Алена Шартье
Ситуация на самом деле была как никогда критической. Книга надежды (Livre de l'espérance), написанная в том же году Аленом Шартье, когда он и его единомышленники уже десять лет находились в изгнании, поскольку в 1418 году им пришлось бежать из Парижа, чтобы спасти свои жизни, свидетельствует об этом по-своему. Эти люди названы "бедными", "затравленными", "опустошенными", "нагими и лишенными наследства", живущими в стране, которая стала "подобна бурному морю, где каждый имеет столько власти, сколько у него сил", и где местные сеньоры ущемлены в пользу иностранцев. Бог, говорит Шартье в своем произведении, где одним из первых во Франции сослался на Данте, "поэта Флоренции", забыл французов, рыцарство умерло, образование в упадке, духовенство угнетено, "граждане" лишены надежды. Можно с полным правом говорить об анархии. Священников преследуют в Богемии (намек на гуситов), ни король, ни принцы больше не являются образцом для подражания, поэтому следует вернуться в славные времена Карла V. Бога не уважают и не почитают. Везде царит разврат, особенно среди дворян, которые кичатся своим невежеством и уже не справляются со своими обязанностями. Общество деградировало. Но мы не должны отчаиваться. История пестрит неожиданными поворотами, вспомним Карла Анжуйского в XIII веке, Испанию во времена Педро Жестокого и Шотландию во времена Роберта Брюса, вспомним о великом вторжении гуннов (Орлеан был спасен Святым Анианом, Париж — Святой Женевьевой, Тур — Святым Мартином, Труа — Святым Лупом). Вспомним победы Филиппа Августа и его сына (Бувин и Ла-Рош-о-Муан), восстановление королевства при Карле V. Мы должны молиться, так как это делали "древние короли Франции": Хлодвиг, Хлотарь I, Дагоберт I, Карл Великий, "благородный король Роберт" (Роберт II Благочестивый). Возможно, самым серьезным является то, что церковники из-за своих амбиций и похоти стали мирянами и поэтому презираемы как великими, так и малыми людьми. Однако перемены всегда возможны [220]. В каком-то смысле Ален Шартье ждал появления кого-то вроде Жанны д'Арк и похоже, он был не единственным.
