Шокирующая музыка - Лоуренс Кристофер

Обретение мира

Прийти к тому состоянию восприятия жизни, которое удалось поддерживать Хильдегарде, по-моему, лучшее, что мы можем для себя сделать. Главное – приложить усилия, чтобы достичь этого состояния, а методы столь же широки, как пропасть между Востоком и Западом, столь же многочисленны, как религии, культы, гуру и медитативные ретриты, распространенные по всему миру.

Хильдегарда действовала в рамках христианской традиции и великолепная поэзия, в которой она излагает свои видения, изобилует христианской символикой: старое и новое «вино» может представлять Новый и Старый Заветы, Мария – «самую зеленую ветвь», любовь Бога – «жар солнца», пылающего в темном святилище, любовь Христа – «решетчатое окно», Святой Дух – голубя. Это прекрасные, пышные, красочные образы.

И они, конечно же, на латыни. Понимание текста необходимо как помощь в молитве, если христианское поклонение – ваш путь «наверх». Но если вся латынь для вас – темный лес, или вы не можете читать стихи, закрыв глаза в медитации, музыка Хильдегарды сама по себе является чудесным средством. Она собрала свои мелодии в «Гармонической симфонии небесных откровений» (Symphonia armonie celestium revelationum). Это чистая мелодия, без аккомпанемента, без украшений, единая нить звука, воплотившая все мысли и заключившая весь дух и тело в момент ее создания. По крайней мере, таков идеал. Это не просто песня, это приспособление для медитации, называемое «грегорианский хорал». Музыка предназначена для того, чтобы ею пользовались, а не прослушивали. Вот почему в наши дни я раздражаюсь, когда ее исполняют в качестве аккомпанемента на званых обедах. (На самом деле я довольно спокойно отношусь к классическому музаку (muzak), полагая, что большинство композиторов были бы в восторге от гонораров, если бы были живы. Шуберт не пострадает от того, что его «Неоконченная» симфония» будет звучать в лифте.)

Хильдегарда была десятым ребенком в немецкой дворянской семье, будучи таковой, она была обещана Церкви. В возрасте восьми лет ее отправили в послушническую обитель к жившей наподалеку в каменной келье отшельнице Ютте фон Шпонхайм. Восемь! Такова была степень средневековой профессиональной профориентации. К счастью, она приняла созерцательную жизнь и нашла себя в ней, как рыба к воде – можно сказать, как голубь в клетке. Невольно задумаешься, были бы ее достижения столь же значительными, если бы ее просто выдали замуж за какого-нибудь принца.

Она приняла постриг в четырнадцать лет и стала настоятельницей монастыря Ютты после смерти последней в 1136 году. Пять лет спустя, вступая в средний возраст (разумный промежуток в Средние века, когда средний возраст составлял около двадцати пяти лет), она увидела пламя, нисходящее на нее с небес, и почувствовала, что ей следует действовать. После этого Хильдегарда основала свой собственный монастырь в долине Рейна близ Бингена вместе с восемнадцатью другими сестрами и посвятила себя творчеству, записывая свои видения в поэзии и музыке, агиографии и трактатах по естественной истории и медицине. Такую широту взглядов трудно совместить с образом женщины, до этого момента проводившей свою жизнь в келье, почти ничего не говоря другим затворникам. Сегодня люди проводят свою жизнь в маленькой комнате, вообще ничего не говоря телевизору, но не развивают схожих интеллектуальных интересов.

После смерти Хильдегарды в 1179 году четыре папы начинали процедуры, которые должны были привести к ее канонизации. Последним был Иоанн XXII (1316−1334), но после этого дело затормозилось, вероятно, что-то пошло не так. Наконец в 2012 году папа Бенедикт XVI присвоил ей звание доктора католической церкви, что во многих кругах приравнивается к святости. У святой Хильдегарды даже есть свой праздник – 17 сентября.

В видениях Хильдегарды не было ничего даже отдаленно зловещего: она не корчилась на полу в судорогах, пуская пену, никаких закатываний глаз в полночь. Это был мирный процесс, почти как чудесное появление альтернативной реальности вокруг нее.

Мирные рекомендации

Фортепианный квинтет № 2 до минор, Op. 115 (Форе)

Чем старше я становлюсь, тем больше это произведение поражает меня как одно из величайших из когда-либо написанных. Габриэль Форе прожил долгую жизнь: он родился в 1845 году и умер в 1924-м, сочиняя до самого конца. Второй квинтет – одна из последних вещей, которые он написал, и, на мой взгляд, в этом произведении заключена каждая минута его жизненного опыта. Или это каждая минута моего жизненного опыта? Если музыка – это что-то вроде рентгеновского снимка, на котором высвечиваются самые сокровенные части нас самих, то перед всеми нами открывается восхитительная перспектива оценить и понять великую музыку только потому, что наше самопознание возросло.

Второй фортепианный квинтет звучит для меня так, как будто композитор собрал воспоминания о своих многочисленных жизненных ошибках, принял их необходимость, а затем отпустил их. Музыка не устремлена в небеса, как в его гораздо более раннем «Реквиеме», где безмятежность кажется немного медикаментозной, а смерть – засыпанием. Квинтет скорее является прощальным, в конце концов, композитору было около семидесяти, когда он его написал.

Мне запомнилось его использование в фильме 1984 года «Воскресенье за городом» режиссера Бертрана Тавернье. Пожилой художник сидит в своем ателье на закате наполненного семейными драмами дня. Овдовевший и одинокий, осознающий упадок сил и предел своего таланта, он смотрит в полумраке на незаконченный натюрморт на мольберте, затем на возрастные пигментные пятна на своих морщинистых руках. Камера плавно перемещается от художника к виду из открытого окна на его пышный сад. В конце дня, в конце схватки всё, что остается, – если мы полны благих намерений, усердны и удачливы, – это маленький кусочек красоты. Музыка Форе говорит мне об этом, когда она звучит в этой последней сцене без слов. Вкусить плоды жизни, которая была полноценно прожита, – это всегда привилегия. На смертном одре, через три года после премьеры Второго квинтета, Форе сказал: «Я сделал всё, что мог».

Большой концерт соль минор, Op. 6 № 8 (Корелли)

Период барокко часто упоминается как площадка для неофитов классической музыки; вся эта «ясность» фактуры и драйвовый ритм якобы имеют некоторое родство с популярной музыкой наших дней. Возможно, так оно и есть, но я помню, как десятилетним ребенком я слушал первые два Бранденбургских концерта Баха: пропитанный музыкой Beatles, я не понимал, что происходит. Я провел свое детство с «вертикальной» музыкой, единственной (и часто прекрасной) мелодией, натянутой, как электрический кабель, между твердыми гармоническими полюсами. С другой стороны, музыка Баха была полностью «горизонтальной», содержащей несколько разных мелодий, идущих одновременно, как одновременное бормотание шести человек за соседним столиком в иностранном ресторане. Ухо скоро научится получать удовольствие от таких сочетаний.

Отбросив эти сомнения, я всегда рекомендую Concerto grosso (ранняя форма концерта) итальянского скрипача Корелли (1653−1713). Он однозначно может быть включен в эту главу только на основании своего первого имени – Арканджело, или «Архангел». Какой блестящей была бы вступительная фраза на римской вечеринке 1670-х годов: «Привет, красавица, угадай мое имя, и я заберу тебя на небеса». На самом деле он был назван в честь своего отца, который умер (и, предположительно, вошел в число ангелов) за месяц до рождения композитора.

У Корелли было безмятежное лицо, пока он не брал в руки скрипку, и тогда на его лице разыгрывался настоящий ад, красные глазные яблоки закатывались «как будто в агонии». Его дьявольская манера исполнения контрастировала с его композициями, которые один писатель XVIII века назвал «целомудренными». Целомудрие, вероятно, является полезным качеством для музыкального воплощения рождества Христа в этом концерте из его посмертно опубликованного собрания сочинений Opus 6 (Корелли, возможно, был наименее плодовитым из действительно великих композиторов).