Жан-Клод Лами - Франсуаза Саган
В Голливуде, на обеде у продюсера Сэмюэля Голдвина Франсуаза Саган познакомилась с Марлоном Брандо. «Я помню, там были также Чарльз Бауэр и Далио, знаменитые во Франции», — рассказывает Бруно Морель, сопровождавший в поездке автора романа «Здравствуй, грусть!». Он практиковался в Соединенных Штатах в качестве инженера, в 1955 году ему было двадцать пять лет. Позволив себе отдохнуть, он сопровождал Франсуазу в качестве переводчика и просто приятеля.
«В Америке тогда с моралью не шутили, — уточняет романистка. — В Голливуде с этим было строго. Чтобы ночевать в одном номере, мы поехали в Малибу, что-то вроде борделя с экзотическим интерьером, я помню, там на стенах висели шкуры пантер».
Молодые люди вместе ездили на съемки фильма Сесили Б. Де Миль «Десять заповедей», заехали в Лос-Анджелес и там решили вдруг купить Бернару Франку костюм. «Мы ему позвонили из ресторана в Париж, чтобы узнать его размер», — говорит Бруно Морель. Его путешествие с Франсуазой продолжилось экскурсией в пустыню (Мертвая долина), верховой поездкой в Большой каньон Колорадо, в Аризоне, и прогулкой по Лас-Вегасу, городу игр, где Кики с азартом испытывала судьбу на игровых автоматах.
Южного шоссе тогда еще не существовало. Они отправились на юг по «Нэшнл 7», описанной Шарлем Трене. Девятьсот километров извилистой дороги Франсуаза обычно преодолевала за десять часов: выезжая из столицы в сумерках, ранним утром она оказывалась уже в Сен-Тропе. Обычно ее сопровождал брат и несколько друзей, которые кое-как за ней поспевали. Встречались все на пляже в Пампелоне, в этот час почти пустом, еще до открытия «Эскаль» и «Сенекье».
«Я езжу, как скорая помощь», — говорит Франсуаза. Иначе говоря, быстро и не раздумывая. Ее отец, любивший большие машины и быструю езду, научил ее водить очень рано. «Он сажал меня на колени, когда мне было восемь лет, а я во время этой игры даром времени не теряла: водительские права я получила в восемнадцать и два дня».
В Париже романистка пользовалась маленьким «остэне». С невероятным оптимизмом Франсуаза всегда старается поставить машину именно рядом с тем местом, куда приезжает. Когда места нет, она пытается все же припарковаться поблизости, рискуя, что дорожная служба эвакуирует ее машину на прицепе. Она предсказала Сартру, что обед, на который они шли, окажется неудачным, когда он поставил машину очень далеко от ресторана. «Эта осмотрительность позволила ей сделать вывод, что вечер пройдет скверно. Так и случилось. Ничего себе критерий!» — сказал однажды Сартр со своим резким металлическим смешком[210].
По случаю Франсуаза приобрела также «мерседес 450» и старый «бьюик» в 37 лошадиных сил, который окрестила «пипет»[211] из-за того, что он потреблял невероятно много горючего: «Эта какая-то фантастическая машина — кажется, будто ты в лодке! Верх открытый: едешь, ветер свистит»[212]. Эта красивая голубая американка часто ломалась и несколько месяцев простояла в гараже в районе Онфлера. Франсуаза смогла наконец оплатить расходы по ремонту и забрать ее после выигрыша в картэ. «Мерседес» тоже был не в самом лучшем состоянии, но для путешествий подходил лучше всего. Завод «Ситроен» одолжил ей и еще примерно двадцати избранным людям спортивный «АХ», который ей очень нравился. Но все три машины были восьми — пятнадцатилетней давности выпуска.
Однажды на станции обслуживания по дороге в Нормандию романистка заметила, что покрышки колес ее машины стерлись, и попросила их заменить. Когда все было готово, мастер сказал ей, что заменил также камеры. Франсуаза Саган оставила очень большие чаевые. «Если он меня обманул, его замучают угрызения совести», — сказала она своей спутнице, писательнице Бригитте Лозерек. Когда ее останавливали за превышение скорости, часто до предъявления документов дело не доходило, ее спасала известность: вместо штрафа она оставляла автограф.
Первое замужество
«Если ты поправишься, я на тебе женюсь». Она лежала без сознания. Ги Шеллер пообещал ей это, склонившись над застывшим в гримасе боли лицом Франсуазы. Директор по спецпроектам издательства «Ашетт» узнал о несчастном случае из радиопередачи. «Я отправился прямо в клинику Нелли, — рассказывает он, — и провел там всю ночь вместе с Жаком Куарэ».
В выносливости романистки есть что-то невероятное. Выйдя рано утром после этой жуткой ночи из палаты, ее брат вздохнул с облегчением. «Она меня узнала», — сказал он Ги Шеллеру, сидевшему на скамейке в коридоре. После полудня, когда врач делал энцефалограмму, Франсуаза Саган произнесла слабым голосом: «Меня больше не возьмут». — «Водить?» — спросил практикант. «Нет, оперировать мне аппендицит». Она перенесла эту операцию три года назад.
Очнувшись, Франсуаза не смогла вспомнить аварию. Когда ей рассказали, что случилось, первой реакцией было: «Я никого не убила? Кто пострадал? Флоранс была в машине?» С отцом она старалась шутить: «Ты меня предупреждал, что у меня будут неприятности с “гордини”. Видишь, пап, оказалось с “астон мартин”».
В это воскресенье на дорогах Франции погибло 8 человек, 33 были ранены. Шеф жандармерии Корбея скрупулезно подсчитал, что «астон мартин» проехал по канаве двадцать три метра, затем подпрыгнул и приземлился еще через три метра шестьдесят два сантиметра. Его заключение: «Это банальная авария». Ничем не выделялись из общего ряда и те, в результате которых погибли романист Жан-Рене Гугенэн и Роже Нимье, и та, что погубила Альбера Камю 4 января 1960 года. От этой банальности к горлу подкатывает ком. Бедная маленькая Франсуаза Саган, уцелевшая в этот уик-энд, познала самое мучительное испытание в своей жизни.
«Франсуаза терпела мучения с замечательным мужеством, — говорит Анабелла Бюффе. — Но после пережитого она изменилась. Наркотические средства, которые ей пришлось применить, чтобы облегчить страдания, сделали ее сознание более уязвимым». Во многом причиной ее физического перевоплощения стало испытание одиночеством.
«Когда очень плохо, — говорит романистка, — мы всегда одиноки. Даже люди, которые любят вас очень сильно, ничего не могут для вас сделать. Этот несчастный случай научил меня по крайней мере одному: в определенный момент я почувствовала, что я абсолютно одна на свете».
Свою первую прогулку после выздоровления она совершила в сквере Ларошфуко, недалеко от квартиры на улице Бак, которую ей оставил Алан Бернгейм, уехавший в Соединенные Штаты. Она спустилась с третьего этажа, опираясь на руку друга, и с трудом нашла в себе силы идти, преодолев боль. Но какой это был прогресс по сравнению с днем, когда она поднялась с постели! Она никогда не предполагала, что ее тело может отказаться ей повиноваться. Всем своим существом она двигается к стулу, однако ноги не слушаются ее. Франсуаза падает и в одну секунду осознает тщетность своих притязаний. Необыкновенная молодость и феноменальный успех — ничто не предвещало несчастья, как она себе могла бы его представить. Упав у подножия кровати, молодая романистка внезапно почувствовала эфемерность счастья, или, точнее, неуязвимости, ощущение которой она себе создала.
