Георгий Гречко - Космонавт № 34. От лучины до пришельцев
У бортинженера больше практического опыта по исправлению неисправностей, потому что он дольше этому учился и тренировался.
Психологи работали с каждым из нас по отдельности. Потом они с нами работали, когда нас объединяли в экипаж, а потом писали заключение. И был случай, когда психологи написали в заключении, что один экипаж нельзя запускать в космос. Потому что и командир, и бортинженер – высокоразвитые, знающие, профессиональные люди, но каждый сам по себе. Такой не сплоченный экипаж может справиться с программой полета, но если возникнет аварийная ситуация непредусмотренная, могут не справиться.
За неделю до полета экипаж сняли, заменили дублерами, и более того, эти космонавты так никогда и не слетали.
Когда главный конструктор Сергей Павлович Королев отбирал сотрудника конструкторского бюро для медицинского обследования, то были требования, чтобы у человека был не только опыт не менее пяти лет работы. Но чтобы о нем отзывались, как о хорошем специалисте, чтобы человек был коммуникабельным, чтобы его уважали в коллективе. Нас, первых бортинженеров, набирали не в академическом институте, где ученые работают с формулами на бумаге.
Мы все работали в конструкторском бюро Королева, то есть по своей работе уже знали корабли и устройства «вживую», а не только по чертежам. Мы знали, например, не только, что этот узел сделан из металла, а эта штучка из пластмассы, но мы могли объяснить, почему так надо. То есть у нас было больше знаний о технической стороне полетов, чем у летчиков.
С самых первых экипажей получилось, что у летчиков был один профессиональный и жизненный опыт, а у бортинженеров – другой. Но только так и можно достичь совершенства, ведь когда каждый умеет свое, то экипаж, получается, знает и умеет все!
Мне говорят, что сейчас стерлась грань между командиром и бортинженером, что они подготовлены одинаково. Это значит, что они уже не дополняют друг друга. Мне это не нравится. По-моему, это не экипаж, где командир не отличается от бортинженера. Так же как это не семья, где не отличаются друг от друга муж и жена.
Дублеры
Дублером быть все же тяжело, морально тяжело, знаете, почему? У нас была такая система, что и дублирующий экипаж, и основной должны готовиться одинаково. Даже на старт и Гагарин, и Титов ехали вместе. Когда снимали на кинопленку Гагарина в автобусе, а в кадр попадал и Титов, то офицер вставал и перекрывал Титова. Получалось, что основной экипаж становится всемирно известным, а ты исчезаешь, тебя не было. Но ты же знаешь, что ты готов не хуже, а может, даже лучше! А у американцев всегда публиковали и основной экипаж, и дублирующий, и вспомогательный, поэтому морального такого удара никто не получал.
Вот улетел основной экипаж. Что делали дублеры? Первые дни вместе с преподавателями работали в центре управления полетами (ЦУП). А потом со временем у космонавтов на орбите работа и жизнь налаживались. И тогда дублеры получали другое назначение и готовились к другим полетам. Но иногда дублеров могли вызвать в центр управления и сказать, что у ребят в космосе такая-то проблема, а мы не очень понимаем. Дублер может прямо на наземном оборудовании показать руководителям полетами, что происходит.
Говорят, что сейчас обходятся без преподавателей и без дублеров. Дай Бог…
Тысячу раз прав психолог В. И. Лебедев: «При подготовке космонавта самое трудное – ждать». Вспоминаю ребят с Кавказа, которые нередко лучше нас проходили испытания, но психологически ломались от ожидания. Я тоже клял свою судьбу, это было очень трудно пережить. Из-за сломанной ноги целых девять лет был дублером, оказывался в третьем экипаже или в группе поддержки.
Я много раз, наверное, больше всех был бортинженером дублирующего и резервного экипажей. Это важная работа, хотя и не публичная. Нас, дублеров, не называли в официальных документах, о нас помалкивала пресса. Но в конце концов, это несчастье – мой перелом – стало для меня хотя и очень тяжелой, но наукой. В результате я хорошо знал корабль, станцию, научные эксперименты и подготовился к своему будущему полету. Несколько раз полет был близок, но вмешивались обстоятельства…
В 1970-м году мы с Анатолием Филипченко были в первом экипаже, но программу «Контакт» (это радио-техническая система стыковки, которую разрабатывали для лунного корабля) закрыли и полет отменили.
Как-то раз я удивил наш байконурский гарнизон рыбацкой удачей: притащил сома весом в 22 кг и длиной в 180 см. Я рассказывал, как добывал такого богатыря, как тянул, как порезал руки леской. Мы с Филипченко сфотографировались с этим огромным сомом. Потом с ним сфотографировались и Николаев с Севастьяновым – первый экипаж. Во многих газетах потом вышла фотография с сомом – но, конечно, не наша, а николаевская. Одни газеты писали, что сома поймал Николаев, другие – что Севастьянов. Дублеров показывать было не принято!
На самом деле сома мне подарили солдаты, подцепившие его на мелководье напильником.
А сбылась моя мечта в самом начале 1975 года. Незадолго до этого, когда мы с Губаревым на космодроме заканчивали подготовку к полету, приехал главный конструктор Юрий Семенов. Встретил меня и с ходу спросил: «Где Макаров?»
Мы с Петром Колодиным парим в невесомости, как орлы, только гораздо выше. Один из лучших снимков, если не лучший во взлетающем и падающем, как камень, самолете
А Макаров был бортинженером дублирующего экипажа. Я понял, что нас будут менять. Макаров тогда прямо мне сказал: «Я сделаю все, чтобы полететь вместо тебя» – «Почему?» – «Я летал всего однажды и это был очень короткий полет – меньше двух суток. Я хочу в длительный полет!». Он не учитывал, что к тому времени за девять лет работы в отряде я не летал ни разу… Но полетели все-таки мы с Губаревым.
Экипаж дублируется иногда по частям, иногда в полном составе. Был такой случай, что перед полетом Леонов, Кубасов и Колодин были первым экипажем, а Добровольский, Волков, Пацаев – вторым. И вдруг у Кубасова находят на рентгене какое-то образование в легких. Его с этим пятном в полет посылать нельзя. И тогда решается вопрос: или экипаж менять, или только Кубасова. Все-таки пришли к выводу, что надо менять весь экипаж. Полетел дублирующий экипаж – все думали: «Как ребятам повезло». А они погибли при посадке…
Очень тяжело сложилась жизнь и у Петра Колодина. Так случилось, что он уже никогда так и не полетел в космос. Судьба поставила его перед двумя вариантами, один хуже другого. Остаться в живых, но не полететь или полететь, но не остаться в живых.
Здоровье, как у космонавта
Здоровья из космоса точно не привезешь, страдают практически все системы организма. Все-таки человек жил, может быть, миллионы лет в условиях земного тяготения. Невесомость для него является фактором из ряда вон выходящим, сильно влияющим на самочувствие.
