Вольфганг Фауст - Следы «Тигра». Фронтовые записки немецкого танкиста. 1944
– Я говорю по-немецки.
Эти слова произнесла русская пленница, обращаясь ко мне, на немецком языке, сидя за моей спиной и приблизив губы совсем близко к моему уху. Я мог даже чувствовать ее дыхание.
– Вы понимаете меня? – снова прошептала она.
Я кивнул, нащупывая тем временем лежавший рядом со мной МП-40.
– Ваш командир вышел из танка, – прошептала она, так тихо, что я едва разбирал ее слова, почти неслышные из-за свиста и воя ветра. – А все другие члены экипажа уснули.
– Кто вы? – спросил я.
– Я не хочу сгореть в танке.
– Кто вы такая? – повторил я вопрос.
– Я обычный рядовой боец. Я не знаю ничего важного. Но когда наши пойдут в атаку, этот танк сожгут. Я не хочу сгореть в нем.
Наш новый стрелок-радист что-то пробурчал во сне, а я услышал, как Вильф и летчик двигаются в башне. Спали ли они, скрючившись на своих узких сиденьях, или занимались с орудием? И в самом ли деле Хелман вышел из танка?
Обернувшись, я бросил взгляд на женщину за моей спиной. Она сидела, подавшись вперед, одна ее рука была по-прежнему прикована цепочкой к стеллажу боеукладки. Да, если наш «Тигр» подожгут, она окажется в его корпусе, как в ловушке, прикованная к его каркасу. А Хелман скорее предпочтет такой исход, чем подвергнет риску потерять свое ценное имущество в хаосе отступления.
– Откуда вы знаете немецкий язык? – прошептал я.
– В свое время выучила, – ответила она. – Пожалуйста, не дайте мне сгореть здесь. Вы же хороший человек.
Я отвернулся от нее и уставился невидящим взором сквозь прибор наблюдения в белую пелену падающего снега.
Хороший человек?
Что она может знать про меня?
В тот же месяц, когда моя семья погибла во время бомбежки, я расстрелял британского пленного в Сицилии. Под Харьковом я смотрел, как мои товарищи сжигают крестьянские дома, выгоняя их обитателей ударами прикладов винтовок, бросая убитых валяться в поле. Под Курском наш огонь накрыл русский обоз с ранеными, стерев их в пыль.
Однажды я ждал в своем «Тигре», пока польские гражданские пленные засыплют воронки на дороге, по которой мы должны были двигаться. Тела погибших они бросали в эти же воронки вместе с землей и булыжниками, а потом мы поехали по этой новой дороге.
Как я могу быть хорошим человеком?
– Лучше поспи, – сказал я ей. – Скоро опять начнется бой.
Я услышал, как она отодвинулась от меня и оперлась спиной обо что-то, ее цепочка звякнула.
Ветер снаружи несколько утих, да и снег шел уже не так интенсивно. В башню вернулся Хелман, он толкнул ногой стрелка-радиста, чтобы разбудить его. Они начали настраивать рацию, пытаясь выйти на связь с командованием дивизии. Нагнувшись, Хелман поверх плеча радиста взглянул на русскую пленницу, потом на меня.
– Она не доставляла никаких хлопот?
– Никак нет, герр полковник.
Больше я не проронил ни слова. Я не стал рассказывать ему, что девушка говорит по-немецки. В конце концов, вскоре ей предстоит встреча с ребятами из разведки, так что не стоит осложнять наши отношения в танке. Это я сказал сам себе.
* * *Уснуть больше я так и не смог, и мои полусонные воспоминания о родном доме рассеялись, как предутренний туман. Хелману удалось установить радиоконтакт с командованием дивизии, сначала их общение было оживленным, потом накалилось, а в конце концов перешло в оптимистическую стадию. Я услышал, что разговор шел о полке «Пантер», который должен был прибыть к утру, о батарее реактивных минометов «Небельверфер»,[59] которые должны были подойти, чтобы отбить любую атаку русских, об эскадрильях вооруженных авиапушками пикирующих бомбардировщиков «Штука», обеспечивающих прикрытие переправы с воздуха.
После этого разговора Хелман позвал меня, Вильфа, командиров двух других «Тигров» и зенитчиков в артиллерийский дот. Освещения там не было, только под бетонным потолком горела керосиновая лампа. Присутствовал также артиллерийский офицер и командиры 6 танков «Пантера», вкопанных в землю на возможных направлениях атаки.
– В полдень, – начал свое обращение к собравшимся Хелман. Его серые кошачьи глаза свирепо поблескивали. – Командование дивизии заверило меня, что к завтрашнему полудню на западный берег реки подойдут значительные бронетанковые силы. Там будут «Пантеры», штурмовые орудия и, как минимум, батарея реактивных минометов «Небельверфер»; возможно, также подтянутся 88-миллиметровые противотанковые орудия и новые «Тигры» со свежими экипажами. Русские ни за что не смогут переправиться через реку в этом месте, если мы будем удерживать переправу всеми этими силами. Наша задача – прикрывать переправу наших частей через реку всеми имеющимися у нас силами. Когда на западный берег подойдут наши бронетанковые и другие части, мы тоже переправимся на тот берег и взорвем мост. Русские будут остановлены на том берегу и не смогут форсировать реку, а мы будем развертывать оборону на равнине, уходящей к западу. Таким образом, будет осуществлено прикрытие западной равнины и в основном границ рейха.
– Итак, нам предстоит стать героями, – нахмурясь, произнес артиллерийский офицер. – И только до полудня. Очень хорошо, похоже, такова наша судьба. Мост уже заминирован, по всей его длине заложены заряды, в том числе в его опорах. Я установлю механизм взрыва на полдень. Ничто не сможет помешать взрыву или отсрочить его. Даже если мы погибнем, мост будет взорван ровно в 12:00.
Хелман согласился с этим планом.
– А как насчет вашего пленника? – неожиданно спросил артиллерийский офицер. – Вашего ценного языка?
Командиры «Пантер» с любопытством воззрились на Хелмана.
– У нас есть ценный язык? – переспросил один из них. – И где же он?
– Пленник находится в моем «Тигре» и останется там, – ответил Хелман, надевая фуражку. – Когда мы отойдем на противоположный берег и ситуация стабилизируется, я передам пленника офицеру разведки. Пленник является ценным языком и не может быть отправлен на запад в сложившейся нестабильной ситуации.
– Вы намерены держать пленника в своем танке и во время боя, герр полковник? – спросил командир «Пантеры», искренне недоумевая. – Но это же совершенно необычно.
– Вы можете позабыть о пленнике, это совершенно не ваше дело. Ваше дело – удерживать мост, господа, – прекратил дискуссию Хелман. Сейчас он выглядел весьма значительной персоной, вся его фигура просто излучала отвагу и решительность, а его кошачья ловкость даже внушала доверие. – Нам необходимо продержаться до полудня – или пасть, защищая переправу. Мы должны быть готовы отразить атаку в любой момент, возможно, еще до рассвета. Я совершенно уверен в том, что командир нашей дивизии, высшее командование, да и вся Германия внимательно следят сейчас за ситуацией у моста.
