Михаил Хейфец - Путешествие из Дубровлага в Ермак
— Да, — возражаю, — цитаты взяты из писания. Но откуда, например, известно, что библейски "год" есть ваш год?
— Не понял.
— Разве Бог адекватно…
Заметил его взгляд и поправился:
— …точно выражает свои предначертания на человеческом несовершенном языке? У евреев, с которыми он говорил, год вообще лунно-солнечный — сейчас, а какой был тогда, кто знает? Почему ваши наставники считают годом срок оборота Земли вокруг Солнца?
— Год есть год.
Но ему уже неинтересно со мной: религиознику всегда неинтересно говорить с человеком, который рассуждает сам — без опоры на цитаты из классиков. Он ведь может походя разрушить с такими усилиями воздвигнутый бастион Веры. Помню, он попытался отговорить меня от занятий "политикой", ибо нужно спасть лишь душу, услышав Благую весть. Ссылался на поучения Иисуса.
— Но ведь Иисус не велел этого ни вам, ни мне — он приказал это делать Матфею, или Андрею, или Симону… Откуда вам известно, что это — наказ каждому человеку, а не повеление именно этим, его избранным?
…Кстати, слабость его позиции заключалась в том, что, проповедуя уход в Чистый Дух, он лицемерил, причем перед самим собой — т. е. совершал первый грех именно против Духа!
— Зачем вы уверяете власти, что вам нет дела до их грехов, до их политики, что вы заняты только верой? Это неправда — и они это знают! Вы не можете быть равнодушными к воинственно атеистическому государству. Государство ведет захват человеческих душ, увлекает в безбожие всеми методами, доступными административной и идеологической машине. А вы пробуете внушить: "Мы же не против вас…" Не верят они вам — и справедливо не верят. Вот я им в лицо говорю: я враг вашей политики, вашей морали, вашей философии…И они меня уважают за правду и даже задумываются над грешной своей жизнью… Тоже ведь люди! И потому мне положили срок в шесть лет, а вас, который только раздражает их мнимым невмешательством в политику, оформили на червонец. Сказали бы прямо: "Будьте вы прокляты именем Бога!" — все равно червонец — это предельный срок по статье.
В это время его увели. Но я заметил. Что он не был на меня обижен: нравилось и ему, что кто-то делает то, что делаю я.
Немало религиозников встречал я на зонах. На словах они все признавали, что пути Господни неисповедимы и Воля Божья непознаваема. Но практически были убеждены, что именно им — их авторитетам, святым, соборам — она открылась. Именно поползновение смертного ума (пусть великого, нравственного, святого) выдавать свою продукцию за Божественную вызывает в других такой же естественный протест, как претензия открыть все тайны мироздания ключами-отмычками Научного коммунизма — Пролетарского интернационализма.
Помню, однажды осенним вечером, гуляя возле старого барака, я был внезапно поражен мыслью Кальвина относительно Божественного предопределения. Богослов ведь разработал целостное учение о правилах жизни, согласно Воле Божьей, и внезапно догадался — это недоступно все равно познать человеку. Бог может сокрушить самого правоверного, соблюдающего все "мицвот" еврея, и ревностнейшего католика, и безупречного протестанта, и фанатичного до неистовства мусульманина — как сокрушил он Иова. Просто так — потому что ему (и даже не ему, а Сатане!) захотелось поставить опыт — сокрушить для себя, вне связи с поведением или виной данного человека. И он же может возвысить самого жуткого святотатца — Аттилу или Сталина, если тот — бич в Его деснице. Как мог богослов, всю жизнь работавший над "системой", вдруг осознать полное бессилие своих знаний, да еще и признаться в этом миру — непонятно. Это акт величия. Обычные знатоки веры живут по принципу: "Бог знает все, но мы знаем больше".
Это и отводит меня — думаю, навсегда — от любой организованной конфессии.
Неожиданный "сеанс"
В "боксе" меня забыли. Проходили часы, а я сидел и ждал, ждал, ждал… Уже исчезли все зэки, всех, видать, развели по камерам. А когда же меня?
И вдруг в коридоре, за которым я наблюдал в выбитый "глазок, появились девушки из хозобслуги.
Ида Нудель, активистка сионистского Сопротивления, писала мне в Ермак: "Девки-уголовницы — чистые обезьяны с двумя инстинктами: пожрать и поспать с мужиком." Наверно, Ида права, она-то узнала их в этапных камерах, но тогда я любовался ими. Как в кино, подглядывал жизнь: вот тихая девичья беседа, вот прошли парни, и они принимают позы — каждая на свой манер… Вот парни ушли, и начинается поправка локонов и воротничков. Билет на этот неожиданный сеанс помог мне спокойно, без звука: ждать очереди на вывод из "бокса" часов десять подряд.
Помни про партер
Уже стало совсем темно, когда я напомнил о себе стуком в дверь. "Мы про вас забыли! Где же мы сейчас вам камеру найдем!" Пока распорядились отвести в баню, чтобы выиграть время для своих размышлений…
Поглядеть на меня в предбаннике собрался целый пост хозобслуги. Парни работают в тюрьме не по десять часов в день, как мы в зоне, а сколько прикажут. Живут не под открытом небом, а в камерах. Зато освобождаются по "пол-срока" — это и есть расплата с ними "за камеру".
Мужики сообщили последние информашки "Агентства новостей ГУЛАГ": недавно тут проходил новый "политик" — на Пермь; в городе готовят большой процесс — бытовики сожгли свою зону. Из Москвы новость: вроде Щаранскому меняют 64-ю на 190-прим… (Увы — параша!)
— А сколько вас, политиков, в зоне?
— В нашей было человек двести.
Смех: тоже мне зона. "В нашей тюрьме одной хозобслуги человек двести…" Наконец, главный вопрос: "Что вы знаете о свободном профсоюзе?"
…Недавно по радио передавали интервью одного из видных правозащитников, в прошлом ученого секретаря Всесоюзного общества астрофизиков Кронида Любарского. На вопрос журналиста, почему так мало диссидентов в СССР, он ответил: "Диссиденты — это актеры на сцене, за каждым действием которых следят миллионы глаз". Я чувствовал, что ему не поверили — но Любарский был прав.
Позволю себе здесь малое отступление в лагерное прошлое. В награду за "хорошее поведение" на внутрилагерном следствии (я покорно признал на допросе, что сжег рукопись своей книги "Место и время" — как раз в те дни она и миновала лагерный "забор", отправляясь в город Париж) капитан КГБ Мартынов дал мне в камеру почитать британскую коммунистическую "Морнинг стар". В ней члены Британской компартии, еврокоммунисты, советовали руководству КПСС не сажать в тюрьмы диссидентов-одиночек: что могут они сделать без своего "искусственного нимба страдальцев" против великой сверхдержавы мира сего?!
Я поразился: неужели наивные британцы полагали, что обитатели Кремля без них неспособны соорудить такую несложную мыслишку! Уж свои-то интересы они знают куда лучше лондонцев и имеют обширную информацию. Они знают, что за горсточкой советских диссидентов, физически совершенно ничтожной, скрывается сила, разрушавшая империи покрепче советской — сила правды о "реальном социализме". Если не помешать этой ничтожной горсточке рассуждать вслух, завтра эти мысли захватят миллионы зрителей в партере — армейских офицеров, даже гебистов, а, в первую очередь, собственный партаппарат. Кто знает, вдруг среди зрителей найдется рота- аналог "декабристов", и еще неизвестно, найдутся ли полки, готовые защищать Кремль ценой жизни… Выгодно мне поддержать британцев, но со вздохом вынужден признать: политически правы как раз советские руководители. Уж если хозобслуга свердловской тюрьмы так интересуется "свободным профсоюзом…"
