Феликс Медведев - О Сталине без истерик
Во времена Хрущева в Канаду приехал Председатель Госстроя Новиков. Его и прибывших с ним видных инженеров интересовали канадские методы строительства на вечной мерзлоте, которая в Союзе охватывает около 40 процентов территории. С их делегацией я облетел всю канадскую Арктику с востока на запад на их комфортабельном правительственном самолете.
Во время остановки в Ванкувере министр обещал дать мне интервью в отеле, где мы остановились. Я, захватив магнитофон, явился к Новикову в номер и, к своему удивлению, увидел, что рядом с ним, человеком с полувековым опытом работы на ответственных постах, заместителем Косыгина, сидит самый молодой, лет тридцати, член делегации. Когда я закончил интервью с министром, а оно длилось более получаса, то этот типчик вдруг нагло заявил, что мы в начале беседы допустили пару ошибок. Я был уверен, что министр просто-напросто выгонит этого наглеца вон. Однако тот отреагировал иначе: побледнел и стал робко оправдываться. Видя, как старик оробел перед лицом юнца из КГБ, я сказал: «Давайте я перекручу ленту, и мы прослушаем начало беседы». Что я и сделал, после чего тот «специалист» с важным лицом заявил: «Нет, кажется, все в порядке».
Еще один небольшой, но очень забавный инцидент с делегацией Госстроя произошел перед посадкой в самолет в Оттаве. Я купил солидный журнал с большой фотографией Светланы Аллилуевой, которая буквально перед этим бежала на Запад. Увидев у меня в руках журнал, кто-то из советских гостей спросил, что за кинозвезда изображена на обложке. Я отвечаю: «Вам, господа, лучше знать, ведь это же дочь Сталина!» – и протянул ему журнал. Ответственный работник, поняв, какую оплошность он допустил, словно обжегшись, чуть не бросил журнал на землю, но, взяв себя в руки, наигранно-напряженно принялся рассматривать в нем другие фотографии. По поводу Аллилуевой я не услышал ни одного комментария.
Эти примеры мне лишний раз показали, что психология советских людей любого уровня осталась той же, какой она была при Сталине.
* * *…В одну из встреч Мстислав Игоревич спросил, слышал ли я об Иване Солоневиче, очень популярной фигуре русского зарубежья. Конечно же, я слышал его имя, но знал о Солоневиче очень мало, поэтому попросил Могилянского рассказать более подробно об авторе запрещенной в советские времена знаменитой книги «Россия в концлагере».
– После войны я два года, до моего отъезда в Канаду, работал в администрации русского лагеря беженцев Фишбек под Гамбургом. В нем было лишь 10–15 процентов старых эмигрантов, то есть людей, которые никогда не были советскими подданными и поэтому не подлежали принудительной репатриации в Советский Союз согласно Ялтинскому соглашению, грубо нарушившему одно из основных прав человека. Все же остальные в нашем лагере были советскими людьми, вывезенными немцами во время войны в Германию на работу в промышленности или сельском хозяйстве. К счастью, военное командование английской зоны оккупации Германии, в которую входил и Гамбург, отнеслось с большой симпатией к русским беженцам и нашло способ оградить их от рыскавших по всей западной Германии советских репатриационных комиссий.
Работы в лагере было очень много, так как в него ежедневно прибывали все новые и новые беженцы, для которых нужно было оформлять документы, добывать дополнительное продовольствие, находить место для жилья.
Вот почему я часто засиживался в конторе лагеря до позднего вечера. И вот однажды в один из таких вечеров кто-то постучался в дверь и на мое «Войдите!» в комнату вошел очень смуглый мужчина, напоминавший большого медведя, стоящего на задних лапах. Узнав, что я работаю в администрации лагеря, он представился: «Иван Солоневич» и скромно добавил: «Возможно, вы слышали обо мне?» Надо сказать, что перед войной, в течение ряда лет, Солоневич был самым известным русским человеком, жившим за пределами своей родины. Сообщения о нем проникали даже в Союз, несмотря на «железный занавес» и сталинский режим террора.
Чем же объяснить такую известность? Солоневич работал журналистом и к началу 1930-х годов приобрел известность, главным образом, в спортивных кругах, так как активно занимался борьбой и тяжелой атлетикой и даже занял второе место на Всероссийских соревнованиях по тяжелой атлетике. В 1932 году его, сына Юрия и брата Бориса арестовали и отправили в ГУЛАГ, на строительство Беломорско-Балтийского канала. И вот из этого огромного лагеря Солоневичам удалось бежать в Финляндию и начать бурную антисоветскую деятельность.
Позже Иван Солоневич написал книгу «Россия в концлагере» – первую правдивую книгу о сталинском режиме. Она стала бестселлером, ее издавали в разных странах. Подобные правдивые вещи писались и раньше, но не имели успеха на Западе, где многие продолжали верить в то, что коммунисты строят в России рай на земле. Для тех же, кто приезжал в Союз, чтобы посмотреть, как этот рай создается, власти устраивали такую показуху, что на нее клевали даже самые известные западные политические деятели и писатели. Приведу только один пример: в начале 1930-х годов, когда Сталин начал проводить принудительную коллективизацию, вызвавшую ужасный голод, стоивший жизни многим миллионам людей, в Союз приехал известный английский писатель Бернард Шоу, человек весьма левых взглядов. По возвращении Шоу в Лондон его стали спрашивать, наблюдал ли он в Союзе какой-либо голод, о котором ходят слухи? Шоу ответил: «Я еще нигде так вкусно и сытно не ел, как в Советском Союзе».
Так вот, в 1946 году мне было суждено познакомиться с первым, до Солженицына, писателем из Союза, на книги которого обратил внимание весь мир.
После того, как я вызвал в контору заведующего нашим лагерем Бориса Житкова, Солоневич рассказал, что привело его к нам. Дело в том, что в 1943 году, когда положение немцев на восточном фронте стало ухудшаться с каждым днем, министр пропаганды Геббельс вызвал в Берлин Солоневича из Софии, где он обосновался после побега и организовал издательство (там была попытка НКВД его убить, но от присланной по почте бомбы погиб не он, а его жена и секретарь). Зная, видимо, о его взглядах и способностях, Геббельс предложил Солоневичу возглавить в министерстве отдел антисоветской пропаганды. Писатель, однако, со свойственной ему прямотой и мужеством заявил на это, что он категорически отказывается от какого-либо сотрудничества с гитлеровской Германией, которая ведет себя с русским народом не лучше, чем большевики. В результате Солоневич со своим сыном Юрием, его женой и маленьким ребенком были сосланы в маленький город в Померании, где жили под домашним арестом до весны 1945 года.
