Соломон Штрайх - Ковалевская
В. В. Жаклар (1870 г.)
И. М. Сеченов (60-е годы)
Софья Васильевна не знала, как больно должна была отозваться в сердце Владимира Онуфриевича ее шутка об экзамене. Друзья опасались за него. По случайному совпадению, М. А. Сеченова писала ему в тот самый день из Одессы: «Милый Ковалевский, наконец-то вы отозвались! А я уже начинала бояться, чтобы вы не вздумали чего-нибудь недоброго или не заболели после всех одесских досад и неприятностей». Но хотя синцовская подлость усугубила тяжелое нравственное состояние Владимира Онуфриевича, хотя он чувствовал себя скверно и мерзко до крайности и отчаянно» бранил себя, что «поехал на эту позорную историю, а не ждал, когда мог бы получить магистерство просто за «печатанные работы», он не падал духом и продолжал свои исследования.
Отношения его с женой оставались натянутыми, и только после долгой переписки ему удалось, при содействии Анны Васильевны, уговорить жену свидеться с ним в Цюрихе, при родителях, приехавших туда посмотреть на внука, новорожденного сына Жакларов. Одним из решающих мотивов согласия Софьи Васильевны на это свидание было то, что родители удивятся, узнав, что Ковалевский находится за границей и не встречается с женой. «Они это время; до такой степени милы с Анютой и со мной, что я положительно не намерена кормить их баснями», — писала Софья Васильевна мужу, а ей и без того «в разговорах с ними постоянно приходится краснеть, когда разговор коснется какой-нибудь из множества басен, которые им совсем ненужным образом наврали».,
Ради стариков Корвин-Круковских бывшим коммунарам пришлось согласиться на приобщение своего сына к официальному православию. Ковалевская пишет мужу, что «крестины произошли в глубокой тайне от французских коммунаров и. русских нигилистов». Софья Васильевна добавляет, что сестра ее после родов «здорова и даже очень похорошела, ребенок поразительно похож на отца, и Анюта так вошла во вкус, что желает маленькому Юрию еще, по крайней мере, с десяток братцев или сестриц».
Весною 1873 года в Цюрихе собралась вся семья Корвин-Круковских.
Пожив немного с родными, Ковалевские отправились бродить по Швейцарии. Отношения между супругами установились наилучшие. Владимир Онуфриевич писал брату в конце июня, что, хоть они с женой «во многом и не сходятся, но уж так привыкли друг к другу, что едва могут жить отдельно». В письме из Лозанны от 9 сентября В. О. Ковалевский кается, что они с Софьей Васильевной в Люцерне «сильно ленились: горы, озера и т. д. все это не очень способствует занятиям». Погоревав о своей лени, Ковалевские решились бежать в Лозанну, где оба усиленно занимались и строили радужные планы о совместной жизни с 1874 года в Петербурге. Для этого Владимиру Онуфриевичу нужно было сдать экзамен и защитить диссертацию, чтобы получить степень магистра и звание доцента в России, а Софье Васильевне защитить в Германии докторскую диссертацию.
Во время пребывания Софьи Васильевны в Цюрихе, получено было и обсуждалось знаменитое «сообщение царского правительства от 21 мая 1873 года о русских учащихся женщинах. В этом «сообщении», напечатанном в официальном «Правительственном вестнике», заявлялось, что с увеличением вообще за границей и особенно в Цюрихе числа учащихся русских женщин среди них ведется политическая агитация и революционная пропаганда. Это увлекает молодые, неопытные головы и дает им «фальшивое направление». «Иные принимают живое участие в преступной пропаганде, другие увлекаются коммунистическими теориями свободной любви и, под покровом фиктивного брака, доводят забвение основных начал нравственности и женского целомудрия до крайних пределов…» Поэтому правительство заявляет, что оно «не может и не должно оставаться равнодушным зрителем нравственного растления… русской молодежи», и предлагает ей прекратить слушайте лекций в Цюрихе, угрожая в противном случае строгим преследованием.
Учившиеся вместе с Ковалевской за границей русские студентки сделали боевые революционные выводы из политики царского правительства в мирной области народного образования. Они поняли после долгой и мучительной внутренней борьбы, что при существовавшем в России политическом положении одни только естественные науки не спасут трудовой народ от эксплоатации и гнета помещиков и фабрикантов. Вернувшись на родину, многие из них сорганизовались в кружки «чайковцев» и увлеклись «хождением в народ». Одни пошли в ткачихи или прядильщицы, другие отправились по деревням в качестве фельдшериц, третьи поступили в школы учительницами. Все вели пропаганду в пределах и объеме усвоенных ими социалистических идей.
С. В. Ковалевская, как уже отмечалось выше, не сумела полностью оторваться от своего класса. Ее «нигилизм» и «аскетизм» были упражнениями в самоусовершенствовании, в ее мечтаниях об этом было бессознательное желание «честной» и «хорошей» жизни «для себя». В ее стремлении улучшить положение трудового народа не было желания изменить в корне государственный строй России, упразднить систему частной собственности, права наследования, пользования трудом крестьян и рабочих. Поэтому она не увлекалась вместе с «чайковцами», не ошибалась вместе с землевольцами, не заблуждалась вместе с народовольцами. Ковалевская только сочувствовала и тем, и другим, и третьим.
По возвращении в Россию после заграничного учения, Софья Васильевна и ее муж, под влиянием окружавшего их общества и тогдашних политико-экономических условий, занялись делами, сильно отличавшимися от дел, и увлечений цюрихских студенток, оклеветанных царским правительством.
Заканчивая занятия с Ковалевской, профессор Вейерштрасс предложил ей несколько тем, и за два года своего пребывания в Берлине Софья Васильевна выполнила три работы: по математике — «О диференциальных уравнениях с частными производными», и «О приведении некоторого класса Абелевских функций к функциям эллиптическим», по астрономии — «О форме колец Сатурна».
Вейерштрасс был в большом восторге от успехов Софьи Васильевны и делился этим восторгом с другими своими учениками. Один из них, Г. Шварц, бывший тогда профессором в Цюрихе, а впоследствии членом Берлинской академии наук, даже на своих лекциях говорил про Ковалевскую: «О, это замечательная женщина; мне так много пишет о ее занятиях наш общий великий учитель профессор Вейерштрасс. Недавно он прислал мне свои лекции об Абелевских функциях, составленные ею. Вы еще не имеете о них понятия. Это труднейший предмет в математике, и немногие мужчины отваживаются им заниматься».
Все-таки Ковалевская по настоянию Вейерштрасса представила свои работы в Геттингенский университет. По словам самой Ковалевской, ее работы были признаны настолько удовлетворительными, что университет, вопреки установившемуся порядку, нашел возможным освободить ее от экзамена и публичной защиты диссертации и прямо присудил ей степень доктора философии. В то же время, первая из работ Ковалевской (о диференциальных уравнениях) была напечатана в знаменитом математическом журнале Крелля. «Это честь, которой удостаиваются далеко не многие математики и которая для начинающего ученого очень велика, так как этот журнал в то время считался самым серьезным математическим изданием в Германии», — с гордостью заявляла Софья Васильевна впоследствии.
