Соломон Штрайх - Ковалевская
Софья Васильевна увлеклась ролью «светской» женщины и стремилась занять место в рядах либерального петербургского общества, составлявшего смесь из представителей различных имущих классов. Владимиру Онуфриевичу снова пришлось взяться за издательские дела. В этих издательских делах был корень всех бед В. О. Ковалевского. Выпуская в начале 60-х годов книги по дарвинизму и другим отраслям естествознания исключительно в целях пропаганды материализма, Владимир Онуфриевич скоро запутался в разных торговых операциях. Тяжело и неумело нагруженный издательский воз тянул хозяина за собой. Дело расширялось. Ковалевский издавал «Воспоминания» И. И. Панаева в расчете на прибыльность книги о литературном движении эпохи Белинского, а книга лежала на складе; печатал роман А. И. Герцена «Кто виноват», обязавшись уплатить автору гонорар и не учтя того, что цензура может отправить весь тираж на костер; затевал выпуск многотомной иллюстрированной «Жизни животных» Брэма, требовавший больших предварительных затрат, выручал своими деньгами других идейных издателей-шестидесятников. Все это велось, как признавал Владимир Онуфриевич в одном из последних писем к брату, «без одной счетной книги и какой-нибудь правильной записи». И это привело его к разорению.
В таких условиях Ковалевскому пришлось устраивать свою семейную жизнь на широкую ногу, чтобы дать Софье Васильевне: возможность блистать среди столичной интеллигенции. Ковалевские ездили на вечера, принимали у себя гостей, тянулись не по средствам. Надо было также готовиться к новому магистерскому экзамену, на этот раз в Петербурге. Но и здесь дело Ковалевского зависело от людей в футлярах, смотревших на занятие наукой, как на чиновничью службу, больше всего дороживших мелочами своей специальности. В Петербурге Владимир, Онуфриевич также встретился с вопросом о «домашних кандидатах». К «чужаку» в лучшем случае относились безучастно и холодно равнодушно, но чаще всего проявлялось недоброжелательство. Особенно возмущало ученых чиновников то, что «юрист» Ковалевский претендует на звание ученого палеонтолога.
Сунулся была Ковалевский в Москву — там не легче. Одна польза от этой поездки, что «разогнал разные ненужные надежды». Убедился, что освобождающаяся в Москве кафедра геологии предназначена «круглому дураку», «пять лет пилившему какие-то кораллы и ничего не выпилившему», но зато умело прислуживавшемуся к старому профессору. Вернувшись в Петербург, Владимир Онуфриевич приступил в начале ноября к экзамену, который, наконец, удалось сдать благополучно. Вслед за тем, 9 марта 1875 года, В. О. Ковалевский защитил в Петербурге магистерскую диссертацию.
Теперь можно было получить кафедру в отечественном университете и с теми или иными огорчениями и неприятностями заниматься наукой. Кстати представился случай занять кафедру в Киеве. Но тотчас же появились доводы против этого, из них «главный — для Софы будет уж слишком убийственно».
В Петербурге были завязаны хорошие знакомства, устраивались интересные вечера. Об одном из них, состоявшемся у Ковалевских, читаем в письме Владимира Онуфриевича: «Сегодня вечером были Ерофеев (геолог) и Менделеев (знаменитый химик), а также Лермонтовы. Менделеев дрался с Софою из-за математики и значения ее до полуночи; он очень милый и, конечно, самый живой человек здесь; конечно мил он, пока дружен, но я думаю, что в своих ненавистях он должен быть беспощаден и иметь его своим противником должно быть очень солоно».
Другой вечер с петербургскими знаменитостями был у Менделеева. «В среду мы были приглашены на большой вечер к Менделееву и познакомились там со всеми как математиками, так и нематематиками; было очень весело, много ссорились и кричали, и Софа спорила до часу ночи с Чебышевым (математик), Гадолиным (минералог) и др., а я с Бутлеровым (химик). Вообще ко мне начинают привыкать» а то они вообразили по «пашквилю» (брошюра об одесском провале), что я ругатель и дикий нигилист… Менделеев был образцовым хозяином, хлопотал об нас ужасно, приезжал к нам и т. д.».
Все это увлекало Софью Васильевну, представляло для нее интерес. На таких вечерах она имела возможность выказать свои научные познания, побеседовать в ученом кругу. Затем она стала принимать участие в делах благотворительных, особенно в деле развития женского образования. Здесь завязались знакомства с женой главного военного прокурора, либеральной деятельницей А. П. Философовой, с женой видного судейского чиновника и богатого домовладельца, либеральной писательницей Е. О. Лихачевой, и другими либеральными деятелями.
В числе отрицательных сторон развития капитализма в России было увлечение русского либерального общества всякого рода спекуляциями, связанными с ростом промышленности. В этом отношении оно не отставало от консервативных, реакционных и высших придворных кругов. Многочисленные мемуаристы эпохи, люди, хорошо знавшие по своему служебному положению и классовой принадлежности закулисную сторону дела, оставили яркие описания этого увлечения спекуляциями правящей знати и крупнопоместного дворянства. Двое из них, Е. М. Феоктистов и А. И. Дельвиг, занимавшие большие правительственные посты, рассказывают, что в спекуляциях и грабеже народа принимали ближайшее участие через своих «подруг» сам царь-«освободитель» Александр II и его братья. Н. А. Некрасов дал в поэме «Современники» бессмертную картину повального увлечения всех слоев общества спекуляциями. В собрании главных деятелей русской промышленности поэт видит:
Общество пестрое: франты, гусары,
Глава этого сборища, его вождь и вдохновитель — Григорий Аркадьевич Зацепин — «красивый старик, наживший богатство политикой мудрой», поет в «Эпилоге» поэмы:
Я — вор! Я — рыцарь шайки той
Из всех племен, наречий, наций,
Что исповедует разбой
Под видом честных спекуляций…
Где в результате — миллион
Или коническая пуля!..
К религии наклонность я питал,
Мечтал носить железные вериги,
А кончил тем, что утверждал
Заведомо подчищенные книги…
Один из некрасовских героев, человек «почтенный, в чинах, с орденами», которого «столица видела в палате, в судах», Владимир Иванович Лихачев, был пятью годами старше В. О. Ковалевского и раньше его окончил училище правоведения. Как многие правоведы, ходившие в начале 60-х годов в либералах, Лихачев поддерживал отношения с теми воспитанниками своей школы, которые примыкали тогда к радикальным кружкам. Был он хорошо знаком и с Владимиром Онуфриевичем. Кроме чинов, орденов и служебного положения Лихачев обладал и другими признаками героя «Современников». В 70-х годах он был городским общественным деятелем и богатым петербургским домовладельцем, печатал статьи в либеральном «Вестнике Европы» о гласных судах и городском самоуправлении.
