Владимир Рекшан - Самый кайф (сборник)
– Пойдем к реке, – говорит Николай. – У Пети тут… Лучше у реки.
«Понимаю, – думаю. – Конечно, Петя. Как нас эти Пети любят и как не прочь теперь с ними поякшаться Николай».
– Пойдем, – соглашаюсь. – Хоть к реке, хоть куда.
ДК чист, благообразен, светел, а за ним мазутный обрыв к Неве.
По нему мы спускаемся к самой воде и устраиваемся возле ржавой бочки. Петя шуршит свертком.
– Вчера человека встретил. Хороший человек. С Чегета.
– Друзья, – соглашаюсь и смотрю на Николая. Он не нравится мне. – Ты не забыл, нам играть сегодня. Сыграешь?
– Нормально, все нормально, старик.
– А это? – я киваю на Петю и его сверток.
– Только лучше будет, – отвечает Николай, а я пожимаю плечами.
Тепло так, и вода рядом – сидеть бы и сидеть. И никакой, главное, истерии после плотницких забав. Кайф!
– А кирпичи! – спохватываюсь я.
– Вспомнил, – усмехается Николай и расстегивает сумку. – Держи. – Он достает гладкий яркий кирпич с симметричными дырочками, словно это сырный оковалок.
– Совсем не видно, что сломанный.
– Целый день искал!
Николай мне не нравится. Но я не диктатор, и его право – нравиться или не нравиться мне.
Над обрывом появляется Жак.
– Ну вы чего тут, топиться собрались? – кричит Изобретатель Пипетки, и я радуюсь его оптимизму.
– «Динаккорд» – йес? – спрашивает Николай.
– Нет, – кричит Жак с обрыва. – Везут.
– Пойдем? – предлагаю Николаю. – Настроиться надо. Да и с барабанами разберешься.
– Пускай они меня позовут, – говорит Николай, а Петя согласно кивает.
– Ладно, сиди. Позовут, когда надо будет. – Я поднимаюсь, но и Николай поднимается.
– Дождешься их, – говорит. – Ладно, покочумали.
Мы поднимаемся к Жаку. Тот посматривает на Николая и посмеивается. Возле ДК «Невский» уже шеренга милиции и толпа троглодитов. Нас пропускают в стеклянную дверь служебного входа, и мы находим свою артистическую комнату.
– Виртуозы явятся, нет?
– Все нормально. Они за «примочками» полетели.
Я слоняюсь по полупустому ДК, сижу в буфете над стаканом сока, мотаюсь по фойе, где разглядываю разноцветную выставку с фотографиями модных рок-артистов. Сплошной «Аквариум» на фотках. Такая мода на дворе.
Наташа-фотограф смеется за спиной:
– Я ваших фотографий не сделала. Скажи Николаю спасибо. Слайды мои посеял…
«Плевать мне на твои фотки», – но тут же неожиданный холодок странной обиды растекается под сердцем. У Наташи-фотографа целый архив негативов. Она снимает уже лет… не знаю, сколько лет, но много. Даже свой штамп ставит – «Наташа: поп-фото». Желающие могут приобрести фотку любимых рок-артистов по рублю за штуку. А Николай, значит, ей насолил, и она, выходит, не станет нас продавать по рублю. Да и кому нужны наши рожи!
Но хуже всего то, что желанный «Динаккорд» привозят только за час до начала. Сто человек, наверное, бегает с причиндалами рок-труда, но они-то могут спрессовать время и извлечь через час хороший звук, а я вот, мне, можно сказать, арии петь, «Бориса Годунова» и «Фигаро» одновременно, если по качеству и нет, то по отдаче – трижды да. И вот как мне в оставшиеся шестьдесят минут собрать себя, Николая и наших виртуозов в кулак, привыкнуть к залу и звуку в зале, походить по сцене и пробно подрыгать ножками и по десятку тактов из каждой арии врубить перед пустым залом?..
Жак чокнулся от сотни бегающих человек, а ведь ему лично следует разобраться с пультом, который он до того и в глаза не видел. Кто только не достает Жака! Со сцены орут виртуозы, просят звука в мониторы, а он смотрит в точку и ноль реакции.
– Жак, – отвожу его и впихиваю в кресло где-то в девятом ряду. – Жак, слушай меня внимательно.
– Все будет нормально, – отвечает Жак.
– Да все уже нормально, но послушай, Жак. Ты слышишь? – Жак не слышит. – В конце мой номер с гитарой. «Мужчина – это рок». Да, Жак?
– Все будет нормально.
– Нормально. Ты обещал притащить двенадцатиструнку. Притащил?
Жак не слышит. Я хлопаю его по плечу и предлагаю выпить.
– Выпить хочешь?
До него доходит. Он мотает головой и отвечает со смешком:
– Нет, я не пью. Знаешь, я екнусь сейчас. Ничего в пульте не понимаю.
– А Рыжий? Витю Рыжего посадил? Он-то понимает?
– И он не понимает. Все будет нормально, – произносит Жак и встает с кресла.
– Гитару ищи! – в спину ему безнадежно.
– Гитара. Конечно…
За кулисами тусовка из кучи парней, но больше из девок, которых привели без билетов по липовым спискам артисты за разделенные симпатии. Вот девки и колбасятся тут. В зал уже впускают троглодитов, и трендит звонок. Из тусовки возникает Жак с самопальным «Стратокастером» типа «Гибсон».
– Я ж обещал, – говорит Жак, и я примеряю гитару, как примеряют чужой пиджак, когда нечего надеть на вечеринку и некогда выбирать.
– Ты говорил, – соглашаюсь я.
Жак молодец, хотя я должен играть «Мужчину» на акустике.
В нашей комнате – Николай и Петя, а виртуозы, кажется, еще возятся с «примочками». Николай выглядит прилично и говорит:
– Не сходи с ума. В нашем возрасте это неприлично.
– Тогда скажи Пете, чтобы доставал из свертка.
– Петя, достань.
Мы так сидим недолго плюс «пепси-кола» из домкультурного буфета и уже балагурим, а Николай говорит:
– Главное, чтоб Кира не завелся.
– Хватит и Сереги. Ты прав.
Объявляют в динамики на стене, что пора выходить, и мы выползаем в театральных тапочках, футболках, джинсишках и пиджачках, чуть покачиваясь от переживаний, выползаем в тусовку коридора, и я кричу:
– Кира здесь?
– Я здесь, – возникает Кирилл. – Мой выход.
– Твоя увертюра, Кира. Дай им.
Там сцена желтеет от огня и шум троглодитов. Туда-сюда, объявляют в микрофон, фестиваль, значит, жюри вот, козырь на козыре, то да се, пару шуточек, свет сжимается, и в полусвет выходит Кирилл увертюрить на клавишах. В полусвете Кира гоняет по клавишам рояля, электроклавишам органа и синтезатора табунок тридцать вторых и шестьдесят четвертых. Заряжает в программу булькающий бас. Отбегает на дюжину саженей, а я говорю мужикам:
– Готовность!
Кирилл разбегается и в прыжке бьет по клавишам кулаком, вызывая взрыв звуков в «Динаккорде», а мы выпрыгиваем под взрыв клавишей и взрыв троглодитов. Кайф!
Серега начинает гвоздить рифом, на восьмом такте набегает на «малые» палочками Николай, а в девятом я запеваю «хит» из прошлого десятилетия:
Двери свои открой…
Тогда это волновало кайфовальщиков…
…Смотри, наши души, наши души летят…
Теперь у Сереги суперриф и супер-«Динаккорд» у всех нас.
…На древней дороге, где свет, пыль и мир…
Древняя дорога продолжается, на ней мы в арьергарде времени, и я зря не настоял, чтобы не вылезать с «Древней дорогой». Соdа! И троглодиты прохладно постукивают ладонями.
