Ибрагим Друян - Клятву сдержали
Громовое "ура!" разнеслось над заснеженным полем. Партизаны снова рванулись в атаку. Через несколько минут вражеский дзот перестал существовать. В нем было уничтожено 24 фашиста, захвачены большие трофеи. Фашистский гарнизон в деревне был разгромлен наголову.
Отважная комсомолка была еще жива, когда к ней подбежали партизаны. Подруги Риммы Галина Кирова и Нина Макарова сделали все, что могли: перевязали раны, занесли в ближайший дом, потом перевезли в деревню Старосеки.
Приказание срочно выехать в Старосеки я получил во второй половине дня. Подробностей мне не сообщили, сказали лишь, что тяжело ранена семнадцатилетняя девушка Римма Шершнева. Собрав все, что можно, из небольшого моего арсенала перевязочных средств, медикаментов и инструментария, мы с санинструктором Жоржем сели на лошадей и через час были уже на месте. У постели раненой был врач Семен Миронович Швец.
- Что?! - бросился я к нему.
- Агония, - развел он руками.
Римма моталась в бреду. Лишь на несколько мгновений она очнулась, прошептала: "Вот и повоевала я... Маме не пишите...". И снова потеряла сознание.
Я осмотрел ее. Тяжелое ранение органов брюшной полости вызвало перитонит (воспаление брюшины), с которым даже в условиях первоклассной клиники трудно справиться. Конечно, если бы сразу после ранения мы имели возможность оперировать Римму, возможно, удалось бы спасти ей жизнь. Но сейчас, в наших условиях... Мы были абсолютно беспомощны.
Через несколько минут после моего приезда Римма скончалась.
Оплакивали ее все партизаны, мы потеряли смелую комсомолку, преданную нашему делу до последней капли крови.
Родилась Римма в Добруше Гомельской области. Вскоре после ее рождения семья переехала в Минск. В июне 1941 года отец ушел на фронт, семья эвакуировалась в Оренбургскую область. Римма, тогда еще ученица 10-го класса, тоже решила идти воевать и написала об этом в ЦК комсомола. Ее вызвали в Москву, зачислили в комсомольский отряд.
25 июня 1942 года шестьдесят бойцов-комсомольцев отправились из Москвы в Торопец, где приняли присягу, а потом сорок пять дней и ночей шли по тылам врага. Каждый нес оружие, боеприпасы, вещевой мешок с НЗ. Тут и парням трудно, не то что девушке. Но Римма стойко переносила все тяготы перехода. Комсомольцы тогда отмерили по тылам более тысячи километров.
В Старобинском районе Римма заболела. В отряде доктора Алексея Ивановича Шубы ей оказали лечебную помощь. Она быстро поправилась, снова продолжила путь с отрядом.
Вместе с Риммой все трудности похода перенесли и другие девушки-комсомолки отряда - Татьяна Алябьева, Нина Макарова, Галина Кирова.
В первых же боях Римма отличилась смелостью, отвагой, но оставалась скромной, незаметной. За короткое время овладела минноподрывным делом. И вот бой в Ломовичах. Последний подвиг комсомолки...
Римму похоронили со всеми почестями. У могилы выступила заместитель комсорга отряда Татьяна Алябьева. Она говорила о том, что отомстит врагу за смерть подруги, что каждый комсомолец-партизан будет воевать так, чтобы быть достойным Риммы.
А мы, медики, не смотрели друг другу в глаза. Нам казалось, что мы виноваты в ее смерти.
Трудности в организации полноценной и методической помощи раненым и больным были большие. Они были обусловлены многими факторами. Соединение в первый период состояло из небольших партизанских групп и отрядов. Мы были не в силах в каждом таком отряде, в каждой группе иметь врача или хотя бы среднего медицинского работника. Кроме того, мы не могли забывать и о местном населении. И в этом отношении делали все, что могли.
Пока небольшие партизанские группы не вели крупных боев с превосходящими силами противника, они, следовательно, не несли и больших потерь. По теперь соединение готовилось к затяжным боям, и нам, медикам, нужно было подумать об этом заранее.
Я начал понемногу разворачивать наш госпиталь. Вначале он находился в Сосновке, а затем в деревне Репин, где нам отвели две небольшие хаты. Время шло, количество раненых возрастало, кровоточащие сосуды надо было немедленно перевязывать, оторванные конечности ампутировать, на вспоротых осколками участках тела накладывать швы. А у меня не было даже элементарных хирургических инструментов: зажимов, щипцов и т.д.
Вот с этого, кажется, мне и надо начинать. И помочь в этом деле в первую очередь может Шавгулидзе. Пользуясь правами старого товарища, я как-то подошел к нему и сказал:
- Слушай, Тенгиз! Ты, конечно, делаешь очень важное и нужное дело. Но ты совсем забыл про меня.
- Что такое, дорогой? - насторожился он.
- Вот посмотри, какими зажимами мне приходится работать, - я показал ему самодельный зажим, изготовленный из ножниц. - Неужели тебе не стыдно!
- Почему мне? - удивился Тенгиз.
- А кому же еще! - в свою очередь воскликнул я. - Глядя на этот зажим, разве кто-нибудь поверит, что у нас в отряде есть первоклассный инженер-изобретатель, первоклассный механик, имя которого гремит по всему соединению...
Я не жалел красок, зная, как занят Тенгиз, но только он мог помочь.
- Вот ты к чему! - наконец догадался он и улыбнулся. Подумал немного, отложил в сторону свои трубки, из которых пилил корпуса для новых гранат, и предложил: - Знаешь, Ибрагим, ты напиши, какие нужны тебе инструменты...
- Контора пишет! - перебил я.
- Хорошо, дорогой! - он снова улыбнулся. - Тогда нарисуй все эти инструменты, и я тебе их сделаю.
Уж коли Тенгиз сказал "сделаю", значит сделает. Я показал ему на листке бумаги, как должны выглядеть самые необходимые для нас хирургические инструменты. В тот же день Тенгиз принялся за дело.
За короткое время он изготовил несколько весьма ценных инструментов общего пользования - ножи, ножницы, пилы, долота хирургические, пинцеты, крючки для раздвигания краев раны и многое другое. Несколько позже он изготовил кое-какие инструменты специального назначения: пулевые щипцы, зеркала, расширители Гегара и так далее. Я чувствовал себя богачом.
Но само собой понятно, что все эти инструменты мы не могли изготавливать в большом количестве: один-два экземпляра. И врачам в партизанских отрядах по-прежнему приходилось обходиться самым примитивным: обрабатывать раны обычным ножом или бритвой, без обезболивающих средств, вместо наркоза при операциях применять алкоголь, а точнее - самогонное оглушение. Перевязку сосудов делали обычными, предварительно прокипяченными нитками, а ампутации - обыкновенной садовой пилкой.
И все же исход операций, как правило, был благополучным. Здесь сыграли свою роль не только мастерство и изобретательность врачей, но и чрезвычайное напряжение всей нервной системы раненых, то самое напряжение, которое заставляет организм мобилизовать все силы, все внутренние резервы на борьбу с любой раной, с любой болезнью.
