Борис Ардов - Table-Talks на Ордынке
Вслед за сим «компетентными органами» был осуществлен трюк, которому мог бы позавидовать любой иллюзионист. Рано утром в номер к молодоженам постучали. Это была милиция.
— Вы не имеете права проживать вместе в одном номере.
— Почему же не имеем? Мы муж и жена…
— Ничего подобного, — сказал милиционер. — Вот ваши паспорта…
И им вернули их собственные паспорта, в которых не было никакого следа регистрации брака — печати исчезли.
Коль речь уже зашла о Кио, не могу не вспомнить и еще одну комическую историю. В министерстве культуры, а может быть, даже еще в комитете по делам искусств был такой начальник Николай Николаевич Беспалов. Был он уроженец то ли Нижегородский, то ли Владимирский, а потому говорил с характерным «оканьем». Раз случилось Беспалову поехать в командировку, кажется, в тот же Нижний, то есть по тем временам — Горький. С ним были два молодых сотрудника. В гостинице сам Беспалов поместился в люксе, а его спутникам выделили номер с двумя кроватями. Днем они занимались делами, а вечером молодые люди купили вина и пригласили двух местных прелестниц. Накрыли стол, уселись… Как вдруг в дверь стучат.
— Кто там?
— Это я, — отвечает голос, — НикОлай НикОлаевич!
Один из молодых людей отворил дверцу гардероба, и затолкал туда обеих девиц.
Открыли дверь, и вошел Беспалов.
— Может быть, поужинаете с нами? — спросил один из хозяев номера.
— Не хотите ли выпить? — спросил другой.
— ОхОтнО, — отозвался начальник, — рабОчее время кОнчилось…
Выпили, закусили.
— ВОт я смОтрю на вас, — заговорил Беспалов, — какие-тО вы странные ребята. МОлОдые, здОрОвые. ЧегО вы вдвОем сидите?.. ДевОк бы пригласили.
Тогда один из молодых людей встал, открыл дверцу шкафа, и оттуда вышли две прелестницы.
Беспалов помолчал, а потом промолвил:
— Ну, вОт, чтО я тебе скажу: КиО — г…О в сравнении с тОбОю…
Где-то в Средней Азии, в месте жарком и пустынном, имел свое расположение полк. И вот среди лета скоропостижно умер командир этой части, и его похоронили со всеми воинскими почестями. Замполит, как положено, отправил своему начальству в Ташкент отчет об этом мероприятии. Там были такие слова:
«Похороны прошли хорошо, личный состав остался доволен».
Некий москвич приехал в Тбилиси по делам и зашел на местный базар. Его внимание привлекли два человека — один из них продавал «молоткастый, серпастый советский паспорт», а другой — его покупал. Разговор при этом шел примерно такой:
— Послушай, я в двадцать девятом году родился, а тут — двадцать пятый… Нехорошо.
— Почему — не хорошо?.. Работать меньше будешь, на четыре года раньше на пенсию пойдешь…
— Потом смотри, у него усы короткие, а у меня длинные…
— А! Подумаешь — усы! Сегодня короткие, завтра выросли длинные!..
Ошеломленный москвич ринулся к стоящему неподалеку милиционеру.
— Тут у вас фальшивый паспорт продают!
— Ги-де?! — вскричал блюститель порядка и, придерживая кобуру, ринулся к тому, кто продавал документ. Выхватив из руки паспорт, милиционер посмотрел его и укоризненно сказал доносителю:
— Почему говоришь — фальшивый?.. Самый настоящий паспорт! Продавай, пожалуйста!..
И с этими словами он вернул документ «владельцу».
Один милицейский чин рассказывал такую трагикомическую историю. В некоем лагере среди зеков стало пользоваться популярностью такое незамысловатое стихотворение:
Нас триста лет татары гнули,
Но не могли никак согнуть,
А коммунисты так согнули,
Что триста лет не разогнуть.
Собственно говоря, популярными стали не сами стихи, в моду вошла татуировка, воспроизводящая этот текст на теле. И вот простой деревенский парнишка, который и в тюрьму-то угодил случайно, решил украсить свою спину этой стихотворной надписью. Татуирование в зоне стоит дорого, и ему пришлось продолжительное время копить деньги, чтобы оплатить эту художественную работу. Наконец, сделка состоялась, и спина бедняги подверглась весьма мучительной процедуре, каковую он героически терпел. И вот — первая после этого лагерная баня. Парень раздевается, оголяется его спина, и среди зеков начинается хохот. Оказывается, над несчастным подшутили. На его спине не стихотворный шедевр, а деревенский пейзаж: бескрайнее поле, по которому движется трактор с плугом. А сверху лихая надпись:
«Паши, Ваня!»
В шестидесятых годах по всей стране — от Москвы до самых до окраин распространились обличительные витрины — «Не проходите мимо!» Тут имелись ввиду не сами эти застекленные стенды, сколько те нравы и поступки, которые бичевались самодеятельными художниками и поэтами. Я, грешник, никогда равнодушно мимо этого не проходил, ибо там встречались в своем роде шедевры. Самая поразительная витрина попалась мне в осенней пустынной Ялте, в 1967 году. «Не проходите мимо» — звучало как бы зазывно, ибо там демонстрировалось штук пятнадцать фотографий довольно молодых кокетливых женщин, и под каждым снимком была подпись в таком роде:
«Иванова Светлана Петровна, 1950 г. р. Проживает г. Ялта, ул. Горная, дом 20, кв. 7. Занимается проституцией».
В 1970 году страна праздновала столетие со дня рождения Ленина. В Питере в частности было такое мероприятие. На завод «Электросила» прибыли почти все художники и скульпторы города во главе со своим официальным предводителем М. Аникушиным. В самом большом цехе завода состоялась их встреча с рабочими. И вот Аникушин объявил:
— Дорогие друзья! Среди нас присутствует старейший художник Ленинграда — Натан Исаевич Альтман, который в свое время рисовал и лепил Владимира Ильича Ленина с натуры. Попросим Натана Исаевича поделиться с нами своими воспоминаниями о великом вожде.
Альтман подошел к микрофону и сказал буквально следующее:
— Я работал у Ленина в кабинете, в Кремле. Он сидел за своим письменным столом и занимался делами, а я лепил его голову из глины. (Пластилина тогда еще не было.) В один из дней я окончил сеанс и обернул сырую глину клеенкой, чтобы она не высохла до следующего дня. Потом я попрощался с Лениным и ушел. А в приемной я попросил секретаршу Фотиеву: «Пожалуйста, не забудьте полить голову водой». То есть я имел в виду свою работу. И вот Ленин сидит за своим столом, а тут появляется Фотиева с чайником в руках, подходит к нему и хочет лить ему воду на голову…
— Что такое? — спрашивает Ленин. — Что вы делаете?..
— А мне Альтман сказал, что надо полить вам голову…
Так она поняла мое распоряжение.
Все театры страны, все ансамбли и вообще все деятели искусств в семидесятом году обязаны были так или иначе откликнуться на столетие Ленина. Презабавная история произошла в этой связи в Москонцерте, где работает несколько сот эстрадных артистов. Легче всего откликнуться на юбилей было чтецам и певцам, стихов и песен о Ленине — пруд пруди. В гораздо более затруднительном положении оказались артисты других жанров акробаты, танцоры, жонглеры и пр. И вот по Москонцерту пополз слушок, дескать, один эквилибрист подготовил «Ленинский номер». Настал день, когда начальство просматривало весь этот репертуар. И вот объявили имя находчивого эквилибриста. Зазвучала музыка революционных лет, и на сцену вышел артист в гриме и костюме Ленина. На плече он нес огромное бутафорское бревно — ни дать ни взять Ленин на субботнике в Кремле. И тут эстрадный «вождь» стал вращать и подбрасывать свое бревно… А затем лег на спину и продолжал это делать с помощью ног… В этот момент директор Москонцерта не выдержал.
