Майкл Айлвин - Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman
Где же они? Отрыв все увеличивался. Примерно за 5 миль до финиша я поняла, что побеждаю. Бретт всегда говорил, что гонка не начинается до этого момента. Ты можешь отлично себя чувствовать, но вдруг врезаешься в какую-то ватную стену. Его слова звенели у меня в голове. Я не думала, что мое тело не выдержит, но я не могла позволить себе поверить в то, что выиграю. Если бы я бросила концентрироваться, мое тело моментально сошло бы с дистанции.
Я встретила старого друга из Университета Бирмингема, диетолога Аскера Джокендрупа. Он пробежал половину, а я близилась к финишу. Мы на бегу поприветствовали друг друга. Сбежав с холма в город, я почти могла видеть финишную линию. Я смеялась, плакала, пребывала в настоящем шоке. На обочине стоял бой-френд одной моей подруги. Я выхватила у него из рук британский флаг и помчалась к финишу, размахивая им, улыбаясь и всхлипывая одновременно.
К моему удивлению, первый мотоцикл свернул налево у подножия холма. О нет, подумала я, еще одна ошибка. Я не посмотрела внимательно на карту, и оказалось, что нужно сделать крюк по городу. Еще одна миля, еще миля с этим огромным флагом, и нужно продолжать то, что я уже начала, – улыбаемся и машем.
На последней паре сотен ярдов я услышала низкочастотный звук, и мне вдруг показалось, что меня освистали. Никто не знал, кем я была, какая-то дурацкая британка с флагом, и моей победе никто не был рад. Это смутило меня на пару секунд, но затем я увидела пару крупных островитян, дующих в огромные раковины в знак приветствия чемпиона мира в момент пересечения финишной линии. Еще одна традиция Коны, о которой я не знала.
И вот финишная лента была прямо передо мной – первая ласточка того, что теперь все будет совсем по-другому. Я победила. Крисси Веллингтон – чемпионка мира. Я поклонилась толпе, которая аплодировала мне в ответ и одобрительно кричала. Примерно в 15:53, спустя 9 часов 8 минут и 45 секунд после старта, я схватила финишную ленту обеими руками, опустила ее до колен, а затем подняла высоко над головой.
Все смешалось и выплеснулось из меня в этот момент – слезы, смех, остатки британской сдержанности. Какие-то выглядящие важными персоны жали мне руку, на шею повесили леи, на голову надели венок. Возбужденный парень в белой бейсболке, оказавшийся Майком Райли, «голосом» Ironman, схватил меня и сунул микрофон под нос.
Теперь все было размыто. Кто-то еще потащил меня на интервью, и я слепо пошла за ним. Глаза были полны слез, лицо от застывшей улыбки болело почти так же сильно, как и ноги.
Люди часто спрашивали, что я чувствовала. Это самый сложный вопрос, и я до сих пор не могу на него толком ответить. Нереально – наречие, которое я использую чаще всего, ведь многие другие слова могут дать не слишком точное представление о моих чувствах. Ликующий, пораженный, довольный, гордый, вне себя. Добиться всего, к чему ты стремился и для чего тренировался, в момент, когда ты получаешь главный трофей в своем виде спорта, – это эйфория, о которой говорят все чемпионы, но это не значит, что она не случается с тобой. И формулировать свои ощущения ничуть не легче. Я помню, что при всем этом мне было печально. Рядом со мной не было родителей – они запланировали поездку на Сицилию задолго до того, как стало известно, что я буду принимать участие в этих соревнованиях (не говоря уже о победе в них). Бретта тоже не было рядом (он не ездит в Кону частично из-за своего противоречивого прошлого, частично потому, что считает, что к этому моменту его работа уже закончена).
Меня потащили на допинг-тест, а затем в ресторан неподалеку, где я съела столько же, сколько весила сама.
Затем я вернулась на ту сторону вулкана, чтобы забрать свои вещи из квартиры. Теперь у меня был отель, в котором я могла остановиться. Я поняла, что переезд из этого сарая в отель мог стать символичным моментом. Я больше не была Мисс Аноним. Я почти никого не знала в этом городе, кишащем тысячами любителей триатлона, но все они теперь внезапно узнали обо мне. Мне придется пожимать много рук в ближайшие несколько дней, на всех последующих соревнованиях на спине у меня будет болтаться огромная мишень, все будут пялиться на мой «фанки чикен». «О боже, – подумала я, – моя жизнь уже не будет прежней».
В этом я убедилась уже через несколько часов. На пресс-конференции, длившейся час, меня допрашивала куча журналистов, которые до этого дня обо мне не слышали. Затем мы отправились к финишу, где я оставалась до полуночи. В это время гонка формально заканчивается, а всех, кто еще не дошел до финиша, мягко просят остановиться. Я пожимала руки, раздавала автографы, бросала в толпу вещи, поздравляла финиширующих спортсменов, танцевала…
Я была сбита с толку, не понимая, как реагировать на внимание ко мне и предложения. Аскер был там единственным, кого я знала и кому доверяла, и он играл роль своего рода менеджера. Я просто отдавала ему все визитки, которые мне всучивали. Производители велосипедов, обуви, управляющие компании – мы можем сделать для вас это и вон то. Я пыталась улыбаться, но внутри у меня творился бардак.
Я смогла дозвониться своим обезумевшим от радости родителям и сказать, что их маленькая девочка только что совершила такое, что будет иметь колоссальные последствия. И впервые в жизни речь шла не о какой-нибудь аварии. На что моя мама сказала, что она три дня провела в больнице, запнувшись о бордюр на Сицилии. Она упала на руку, повредила желчный пузырь и одну из почек. Теперь понятно, в кого я пошла. Я дозвонилась до Бретта.
«Молодец, детка», – сказал он как всегда. И эти два слова значили для меня все.
На следующий день я села писать речь победителя для церемонии награждения. У меня не было платья, так что его пришлось одолжить. Стоять на сцене с другими девушками из первой десятки, включая Белинду и Ребекку, было страшно не только потому, что перед мной был полный зал зрителей, но и из-за мысли о том, какие великие спортсмены находились рядом со мной. Боюсь, моя речь была длинной, они всегда оказываются длиннее, чем ты думаешь, но она прозвучала от души.
И, конечно же, я воспользовалась случаем, чтобы всем навязать свою страсть к международному сотрудничеству. «Я работала учителем плавания в школе в Бостоне, – сказала я. – И я видела, как спорт меняет жизни детей. Затем в Непале спорт оказался единственным, что могло заново соединить разрушенные конфликтами сообщества. Спорт обладает огромной силой, и эта сила способна многое изменить».
Безумный вечер, безумные выходные. Я закончила их так, как умела – в узком кругу друзей. Хотя я познакомилась со Скоттом и Энеко всего несколько дней назад, но мы успели подружиться. После того как мы потанцевали на афтепати, мы отправились в Денниз за самым отвратительным, токсичным и невероятно вкусным блюдом из куриных крылышек, чипсов, моцареллы на палочке и всех остальных деликатесов во фритюре, которые только можно представить. Ребята подарили мне серебряную цепочку с тремя черепашками, по одной на каждого из нас, и я ношу ее до сих пор.
Мне понадобилось время, чтобы понять, где же я нахожусь после Коны. Весь год я просто решала одну из поставленных передо мной задач за другой и не думала о своем прогрессе иначе. Я, конечно, не ожидала, что стану чемпионкой мира. Теперь я могла остановиться, оглянуться назад и понять, что это были несколько невероятных месяцев. Я пошла в профессиональные спортсмены в середине февраля и хотела отобраться на Олимпиаду. И вот в середине октября я стала чемпионкой мира по Ironman. В моем кармане лежал чек на 110 тысяч долларов, я только что показала восьмой самый быстрый результат, когда-либо зафиксированный для женщин на этой трассе. Мой марафонский забег длился 2 часа 59 минут и 58 секунд и был вторым по быстроте. Люди толпились у меня под дверью и осыпали меня поздравлениями, каких я никогда не слышала.
Такие вещи могли вскружить голову любой барышне. Я знала, что моя задача – позаботиться о том, чтобы этого не произошло.
Глава 10
Жизнь триатлета
Из всех частей тела, что мы тренируем для наших беспощадных целей, ни одна не будет важнее головы. В триатлоне есть традиция вести журналы тренировок. Люди думают, что если их журналы в порядке, то и подготовка тоже. Потом они добегают до 30-го километра марафона и их тела страдают от боли и истощения. Они отчаиваются, понимая, что осталось еще 12 километров. Тогда появляется опасность, что они сойдут с дистанции или просто замедлят ход. И именно в этот момент им необходим разум, такой же точеный и мощный, как их ягодицы.
Об это вам скажут лучшие тренеры. Это едва ли не первая вещь, которую сказал мне Бретт, когда я приехала на испытательный срок (хотя и сказал об этом довольно нетрадиционным образом, сообщив, что ему потребуется отрубить мне голову). Перейдя в категорию профессионалов, я оставалась капризной, раздражительной, а кроме того, суетилась как слон в посудной лавке.
