Майкл Айлвин - Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman
Я сказала про сауну? Забудьте. Теперь я бежала в духовке. Стартовый пистолет выстрелил в 7 утра, а теперь наступило время обеда. Бежать нужно было три круга вверх и вниз по свежеуложенному шоссе. Оно было холмистым, от асфальта шел жар, как от сковородки. Нигде не было тени. Ни деревьев, ничего. Это был ад, изнурительная битва. Люди падали пачками, волочились, как пьяные, отчаянно пытаясь закончить гонку, в которой оставалось бежать еще много миль.
Но я чувствовала себя хорошо. Я устала в районе отметки 17 миль, но к 22-й миле у меня открылось второе дыхание (или четвертое, или пятое). Как бы жестоко это ни звучало, было что-то странно вдохновляющее в падающих на обочине спортсменах, многие из которых были настоящими профессионалами. Они действительно боролись. А я нет. Конечно, мне было больно. После соревнования мои ноги словно побывали на поле военных действий (и вы не захотели взглянуть на них даже на секунду). Но я никогда не сомневалась, что закончу гонку, и закончу ее хорошо.
Я пересекла финишную линию с итоговым временем 9 часов 54 минут и не могла поверить, что выиграла. Точнее, я бы никогда не поверила в это до начала состязания. Но, по правде говоря, в Ironman не бывает случайностей, и я знала, что если я не сломаюсь, то выиграю. Девушка, занявшая второе место, отстала от меня больше чем на 50 минут. В общем зачете я оказалась седьмой.
Призом стали 20 тысяч долларов и место на World Ironman Championships в Коне, Гавайи, – итог всех состязаний Ironman. Чемпионат должен был состояться через семь недель, в октябре. Я позвонила Бретту на финише и сказала, что выиграла.
– Молодец, детка.
– Они предложили мне место в Коне. Соглашаться?
– Почему бы и нет? Мы возьмем его, если захотим.
– Оно стоит 500 долларов.
– Бери.
На следующий день в отеле Лотте на Чеджу прошла обязательная вечеринка. Я снова была в приятном для меня месте и позволила себе расслабиться. Больше никакого делового костюма и правительственных бумаг. Теперь только Ironman и сон на полу дешевой квартирки с двумя соратниками по команде. Но я чувствовала себя куда более счастливой.
Я жила в квартире на Чеджу с Люком Драгстрой и Винни Сантаной. Люк был серьезным профессионалом и думал, что я буду нервничать перед первым Ironman, задавать бесконечные вопросы и вести себя как заноза в заднице. Но ничего этого не было. В эту поездку мы здорово поладили между собой. Потом Бретт сказал, что был очень удивлен тем, как я была спокойна, уверенна и подготовлена. Этот прорыв в отношениях с командой меня очень порадовал. В те выходные в кругу настоящих «железных людей» я чувствовала себя наконец-то на своем месте.
Бретт тоже был рад. Через неделю он отправил мне письмо.
Вот оно:
«Я так горжусь тобой и меньше собой на этот раз потому что ты знаешь давление, которое я чувствую, когда принимаю эти сатто-решения, и все говорят мне что я спятил и рушу твою карьеру, но никогда не перезванивают, чтобы сказать “ты снова был прав старый ублюдок. откуда ты знаешь, что они могут продержаться целый день?” нет, они просто сидят в темноте и ждут, когда что-то пойдет не так, чтобы еще раз сострить в мой адрес.
ты их по-настоящему заткнула».
Я вдруг поняла, с чем ему пришлось столкнуться, отправляя меня в Корею. Все могло пойти совсем не так. Он рисковал так же, как и я. Никаких тренировок по программе Ironman, никакого базового снаряжения (у меня даже не было подходящего велосипеда). Я одолжила форму у партнеров по команде и надела старую черную майку (не самое лучшее решение на жаре), на которую утюгом приклеила наш логотип. Затем была травма копчика, на которую он велел мне не обращать внимания. Он руководствовался интуицией, решая, могу ли я продержаться. Дико и совсем не по учебнику.
Точно такой же была и его следующая уловка – он настоял, чтобы я через неделю отправилась в Сингапур и поучаствовала в соревнованиях на трассе Half-Ironman. Бретт еще раз разорвал учебник, да и еще и пописал на него для верности. Ни один тренер не одобрил бы мою программу. Я участвовала в двух соревнованиях на длинные дистанции, Alpe d’Huez, Ironman, и теперь отправлялась на Half-Ironman, и все это в течение нескольких недель. А еще через шесть недель я должна была лететь на Гавайи. В понимании любого человека это слишком много гонок и путешествий и недостаточно отдыха.
В случае с Сингапуром они, возможно, были правы. Мы находились под большим давлением – наша команда могла заявить о себе в одном из крупнейших мировых финансовых центров. Во время этой гонки я подошла ближе всего к тому, чтобы трахнуться, как говорим мы, или влететь в стену, как говорят другие. Я бежала как оловянная, было очень больно. Белинда Грейнджер, моя подруга по команде, выиграла, а я пришла третьей.
Но все это было позади, и я вернулась в лагерь в Таиланде, где у меня оставалось шесть недель, чтобы подготовиться к главной гонке в моей жизни.
После Сингапура мне дали нормальный велосипед в комплекте с гоночными колесами! Бретт научил меня не беспокоиться о новейшем снаряжении. Он считал, что люди слишком заботятся о дорогом аэродинамическом снаряжении и недостаточно – о двигателе, который и приводит все это в действие. Однако когда я собралась на Гавайи, он согласился, что разделочный велосипед – обязательное условие. Из шести недель бо́льшую часть я провела, учась на нем ездить: разделочный велосипед подразумевает езду в другом положении.
По мере приближения большого дня другие участники команды, прошедшие квалификацию, один за другим улетали в Кону. Бретт велел мне задержаться в Таиланде еще на несколько дней. Он не хотел, чтобы на меня повлиял так называемый «Гавайи-итис». Я понятия не имела, что он имел в виду, но была рада задержке. Несмотря на то что отношения между мной и парнями из команды потеплели, я все равно чувствовала себя гадким утенком, которого отвергают школьные королевы красоты. Я думала, что они меня примут в свой круг, раз уж я поучаствовала в нескольких соревнованиях, но нашей последней проблемой была зависть, которую я никак не могла преодолеть. Точнее, могла, но это никак не улучшило бы наши отношения.
Перед отъездом Бретт заставил каждого спортсмена выполнить мини-программу соревнований. За два дня до отъезда пришла и моя очередь. Тренировка состояла из заплыва на 3 км, 2 часов на велосипеде и 12 кругов по 800 метров на стадионе. Лил дождь, что вполне типично для сезона дождей. Помню, как бежала под ливнем, по лужам, и за мной наблюдали только Бретт и пара бездомных собак. Я отлично справилась. Прежде чем уйти, Бретт не сказал ничего, кроме обычного «Молодец, детка», но я знала, как справились с этим тестом другие, и что мое время было ничуть не хуже, чем у девушек, уже уехавших на Гавайи.
Когда Бретт провожал меня в начале октября, за 9 дней до соревнований, он дал мне листок бумаги, который вырвал из своего блокнота (я его сохранила). На нем он написал неразборчиво свое последнее напутствие. Он велел мне не задирать нос и держаться подальше от всей назойливости, и помнить, что это всего лишь очередной эпизод жизни. И самое важное – он сказал, чтобы я никому не уступала.
Только когда я прибыла в аэропорт, поняла, что́ он имел в виду, когда говорил о «Гавайи-итис». Это был полнейший цирк. На островах не слишком много мест, где можно тренироваться, и все ходят по одним и тем же. Куда бы ты ни повернулся, там уже кто-то тренируется. Все смотрят друг на друга, как будто стоят на подиуме. Журналисты носятся повсюду и берут интервью у успешных профессионалов. Участники идут на огромную выставку спонсоров, покупают последние элементы снаряжения или выстраиваются в очередь, чтобы взять автограф у чемпионов. Те, кто хочет отдохнуть, идут в кофейни, смотрят на проходящих мимо и сплетничают о том, кто и где участвовал, кто быстрый, кто медленный, кто травмирован, и предсказывают первую десятку тех, кто придет к финишу. Я знаю, что меня не упомянули ни в одном разговоре.
Я радовалась возможности прошмыгнуть незамеченной. Никто не знал, кто я. Мне сложно было даже найти жилье. К тому времени, как стало известно о моем участии, все свободные места уже были заняты. Я умудрилась найти комнату, точнее койку в комнате, которую я делила с двумя парнями – Скоттом Нейедли, британским профессионалом, и Энеко Элосегуи, испанским ветераном. Я их раньше не встречала. Квартира находилась в пяти милях от Коны, на середине горы с 20 %-ным уклоном. Это означало мучительную поездку домой после каждой тренировки. Помню, как я тащила покупки вверх на велосипеде, размышляя, так ли тренируются все остальные.
Стоит сказать пару слов и о самой квартире. Скотт взял большую комнату, ведь именно он снял квартиру, а мы с Энеко делили вторую. Там был стол, вентилятор и две односпальные кровати, каждая из которых была продавлена посередине на манер гамака. Кухня располагалась под навесом на улице. По соседству жила пара с лающей собакой, привычкой орать друг на друга и плачущим ребенком. Все это было далеко от оптимальных условий подготовки к гонке.
