Валерий Кубасов - Прикосновение космоса
Берци доволен таким исходом: и слово сдержал, и при усах остался. Теперь на радостях он и сам решил выступить в роли космического парикмахера. Есть добровольцы? Мне еще рановато — перед самым стартом навестил парикмахера. Может, Валерия заставить: давно ведь на орбите?
Тот соглашается, но изображает, что очень напуган предстоящей операцией. Только мы уже опытнее: мигом скручиваем его, сажаем в кресло. Берци с ножницами наперевес мечется вокруг Валерия, Леня с великолепно отработанной реакцией поглощает пылесосом клочки волос. Под общий хохот снимаем эту сцену на пленку. Немногие могут похвастаться прической, сделанной на околоземной орбите, где каких-нибудь 20 лет назад и менее сложные вещи были проблемой!
ГЛАВА IX.
ПРОФЕССИЯ: КОСМОНАВТ
Крутит наш комплекс виток за витком, сменяются на борту день и ночь, но лишь металлические шторки на иллюминаторах создают иллюзию ночи. Только 20 минут в течение времени витка за бортом темно. Это уже кое-что, в первые дни на орбите солнце вообще не заходило за горизонт.
Утром я спустился в «Союз-35», чтобы продолжить подготовку корабля к нашему возвращению. Кстати, я не оговорился — действительно спустился, если под спуском иметь в виду перемещение в направлении к центру Земли. Ведь станция с пристыкованными к ней кораблями плыла тогда, вытянувшись в струнку к поверхности планеты. Это так называемый режим гравитационной стабилизации, ранее неизвестный, никем не предсказанный, открытый совсем недавно в ходе первой длительной экспедиции на «Салюте-6». Повинуясь законам небесной механики, станция в таком положении — строго вертикально — постоянно, по мере своего вращения вокруг планеты, поворачивается (относительно, скажем, стороннего неземного наблюдателя) и всегда остается обращенной «торцом» к земной поверхности.
Авторами и исполнителями этого динамического режима стали космонавты Юрий Романенко и Георгий Гречко — первый основной экипаж «Салюта-6». Поначалу, занявшись природоведческими и народнохозяйственными наблюдениями, они испытывали трудности. Из-за вращательного движения комплекса вокруг центра масс получалось так, что интересовавшие их объекты либо уплывали из иллюминатора и надо было то и дело менять позицию, либо вовсе исчезали из поля зрения.
Тогда экипаж и предложил для подобной работы, а также для технологических экспериментов, которым мешают всевозможные ускорения станции из-за двигателей ориентации, режим гравитационной стабилизации. Его открытие — пример неожиданностей, подстерегающих специалистов даже в такой классической, устоявшейся дисциплине, как небесная механика. А ведь, казалось бы, могли же предвидеть такой режим ученые-баллистики, умеющие решать куда более сложные задачи...
Нечто похожее произошло и со мной, когда я впервые стартовал в космос на «Союзе-6». Я не мог тогда сориентировать корабль по звездам, потому что не был в состоянии определить свое собственное положение в аппарате. Разумеется, в нем царила темнота, этого было достаточно, чтобы потерять представление, где «низ» и «верх», где «стены» и «потолок». На Земле точное представление об ориентации в направлении «верх-низ» дает сила тяжести, а в космосе этот привычный компас отказывает. Как ни странно, это открытие было неожиданностью...
Я в «Союзе-35», далеко от орбитальной станции, но прекрасно улавливаю, когда «Днепры» приступают к утренней физзарядке: станция вибрирует, особенно это заметно, если кто-то начинает растягивать амортизаторы для тренировки рук. Вроде бы что значат каких-нибудь 50-70 килограммов по сравнению с тоннами массы орбитального комплекса! Тем не менее наш дом раскачивается, и ощутимо. Страшного ничего нет, важно только растягивать амортизаторы с частотой, отличной от частоты колебаний, присущих самой станции, как и любой другой конструкции, чтоб не возникала опасность резонанса, прогрессирующих колебаний комплекса...
Пока «Днепры» завершают свой утренний туалет, прикидываю, как лучше выполнить всю запланированную на день программу. До отбоя еще далеко, хотя бодрствуем мы целых 16 часов — это по написанному режиму, на самом деле мы спим, как правило, не более 5 часов в сутки.
Собственно, «полезная» работа — научные эксперименты, наблюдения — занимает 6-8 часов, остальное время уходит на всевозможные обслуживающие операции. Для нас, экспедиции посещения, сделали исключение, разрешив отбой не в 23 часа, как у основного экипажа, а в полночь.
Сегодня дежурный оператор ЦУПа спросил, в каком объеме уже выполнена, по нашим оценкам, программа научных экспериментов. Пришлось подвести приблизительные итоги. Вышло, что процентов 80-85 запланированных дел мы уже осилили.
Систематически контролируя ход нашей работы, ЦУП старается не дергать по пустякам, не отвлекать экипаж, не сбивать с ритма: короткий обмен информацией, уточнение задания, консультации — вот и все. Есть у нас и эксперименты, вовсе не требующие радиообмена. Вот, например, эксперимент «Опрос». На мой взгляд, весьма важный и для сегодняшней космонавтики, а тем более для будущих длительных полетов, в том числе и в дальнем космосе. Впрочем, предмет «Опроса» — изучение психического состояния космонавтов — важен и для обычной деятельности людей.
Каждому из членов экипажа предлагается письменно ответить на девять групп вопросов, касающихся изменений аппетита, вкусовых ощущений, сна, самооценки активности движения, изменения внешности, потребления, препаратов из бортовой аптечки, а также использования свободного времени. Кроме того, к нашему полету советские и венгерские специалисты подготовили дополнительный вопросник, с его помощью предполагается установить эмоциональное состояние космонавтов, взаимоотношения между членами экипажа.
Проанализировав самооценки, сравнив их с полученными ранее, специалисты смогут установить динамику адаптации, понять характер психологической перестройки, выделить наиболее уязвимые зоны. Тест позволяет оценить такие индивидуальные переменные, как круг и направленность интересов, эмоциональная устойчивость, настроение и работоспособность. Иными словами, психологи стремятся проследить изменение отношения к внешним раздражителям, воздействующим на космонавтов в полете.
Специалисты накопили уже интересный материал об адаптации человека к необычным условиям, есть у них и данные нескольких международных экспедиций, в том числе советско-американского космического полета. Но это только начало; психологические аспекты профессии космонавта, специфика столь неординарных коллективов, как экипаж космической экспедиции, особенно интернациональной, еще мало изучены специалистами, и каждый полет дает пищу для размышлений.
